Валерия Вербинина - Сиреневый ветер Парижа

– Ваша симпатия к этому мошеннику представляется мне необоснованной, — изрек как-то Саразен, почесывая нос указательным пальцем.

Я только пожала плечами. Саразен принадлежал к тому типу людей, которые, обнаружив у кого-то намек на чувства, стремятся во что бы то ни стало выставить их в смешном свете. Я, например, никогда не думала, что буду испытывать симпатию к наемному убийце, но в этой жизни лучше ни от чего не зарекаться, ведь неизвестно, что принесет нам завтрашний день.

Пока в российском посольстве делали мне паспорт взамен украденного, я жила под присмотром Миртиля и его людей. Надо отдать полицейским должное, я ни в чем не испытывала недостатка. Врачи осмотрели рану в плече и заштопали ее наилучшим образом, после чего я попросту забыла о ней. На еду жаловаться не приходилось, на обращение — тоже. Миртиль, которому я пересказала историю моих приключений, выслушал меня с восторгом и заявил, что я новая Жанна д’Арк, — трудно было найти сравнение, которое бы мне больше польстило. Вообще, с Миртилем у меня установились отличные отношения, хотя порой он выводил меня из себя. В первый день нашего знакомства он рассказывал мне, как ловил маньяка в Мюлузе, на второй — как обезвреживал банду похитителей детей в Кольмаре, а на третий — как ему пришлось в одиночку преследовать в Вогезах типа, который ограбил банк, пристрелил подельников и скрылся в неизвестном направлении. Вне всяких сомнений, Миртиль серьезно относился к своей работе, однако, общаясь с ним, я сделала вывод, что он совершенно не умеет ухаживать. Он был славным парнем, но я ни за что бы не согласилась выслушивать каждый день истории об убийствах, грабежах и похищениях.

У Миртиля была своя тень по имени Клеман. При первой встрече этот здоровяк, бывший кем-то вроде заместителя Миртиля, показался мне каким-то пришибленным. Я узнала, что Саразен подбил его на какую-то гнусность, но на какую именно, Клеман упорно не хотел признаваться. Он из кожи вон лез, пытаясь вернуть себе расположение начальника, и первым бросался выполнять все его распоряжения. Помимо него и Миртиля, возле дома, где я находилась, крутилось не меньше полдюжины полицейских и людей в штатском, которые все время сменялись. Необходимость круглосуточной охраны Саразен объяснил следующим образом:

– Ну мы же не хотим, чтобы с вами что-нибудь случилось…

Я несмело заметила, что теперь, когда все вроде бы кончилось, я могу рассчитывать на то, что меня наконец оставят в покое. Саразен покачал головой.

– На вашем месте я бы не стал так на это надеяться.

– Вы имеете в виду… — начала я, холодея.

– Именно так, — согласился он. — Поймите наконец, что вы встали поперек дороги не кому-нибудь, а самому Принцу. На вашем месте, — прибавил этот зловредный малый, — я бы очень внимательно переходил через дорогу, а то мало ли что.

– Да бросьте вы! — недоверчиво сказала я.

Однако его слова запали мне в душу, и много раз, просыпаясь ночью, я вскакивала в холодном поту, потому что мне казалось, что я не одна в комнате. Наконец я набралась смелости и рассказала о своих страхах Миртилю.

– Перестаньте, Вероника, — сказал он. — Ничего с вами не случится, по крайней мере пока я здесь. Просто Саразен зол, что вы посадили его в лужу, и, зная вас, сказал именно то, что может вас напугать.

– Это точно, — подтвердил Клеман с глубоким вздохом. — Эта сволочь людей насквозь видит.

Однако слова Миртиля вызвали у меня недоумение.

– Когда это я посадила в лужу Саразена? — спросила я. — Честно говоря, я что-то не припомню такого.

– Вы предотвратили тот взрыв, — начал загибать пальцы Миртиль. — Вы, а не он достали чемоданчик. Вы ухлопали Бергера, до которого сам Саразен мечтал добраться, и из-за вас же погибла Лейла, которая расстреляла тех, кто сопровождал Принца на военную базу. Вы все время были звездой, а он — всего лишь статистом, а для Саразена такое неприемлемо.

– Точно, — подтвердил Клеман, с готовностью кивавший на каждое слово своего шефа.

– Поэтому он не мог отпустить вас просто так, — закончил Миртиль.

Однако, несмотря на его заверения, я все же чувствовала себя неспокойно. Что, если Принцу и в самом деле придет в голову мысль посчитаться со мной за все неприятности, которые он претерпел по моей вине? Так что до самого последнего дня моего пребывания во Франции я нервничала.

Но вот настала пора прощаться. Представительный господин Пивоваров, сияя улыбкой, вручил мне бумаги, подтверждавшие мое возвращение в ряды цивилизованных граждан. Он произнес что-то о моем героизме и даже ухитрился поцеловать мне руку, хотя я его об этом совсем не просила. Впечатление было точно такое же, как если бы к моей руке присосалась холодная устрица.

– Счастливого пути, — заключил он.

Я пожала руку Миртилю, который от смущения не знал, что говорить. Клеман был тут же и переминался с ноги на ногу. Все это происходило в здании аэропорта, и при желании я могла видеть за окнами громадный авиалайнер, которому предстояло унести меня на родину.

– Надеюсь, вам понравилось у нас, — сказал Клеман невпопад и сконфузился, поняв всю двусмысленность своих слов.

Я заверила его, что была очень рада познакомиться с ним и его коллегой. Клеман подхватил мои вещи, и Миртиль проводил меня до самого выхода на посадку.

– Если вы как-нибудь еще приедете во Францию, мы будем вам рады, — шутливо сказал Клеман. — Только постарайтесь никого не убивать и ничего не взрывать, хорошо?

Миртиль сурово оглянулся на него, и здоровяк в смущении прикусил язык.

– Прощайте, Вероника. Всего хорошего — и удачи.

Я помахала ему рукой и отправилась на посадку. Любезная стюардесса показала мне мое место. Все шло как по маслу, и я знала, что через несколько часов буду дома. Самолет оторвался от земли и взмыл в небо. Выглянув последний раз в иллюминатор, я увидела внизу облака. Они почему-то напомнили мне подушки, из которых выпустили пух.

Меня разбудили пронзительные крики каких-то птиц. С немалым усилием я повернула голову и попыталась открыть глаза.

Веки мои отяжелели, затылок ломило — наверное, сказывалось нервное напряжение этих нелегких дней. Я сладко зевнула, прикрывая из приличия рот рукой, и, встряхнув головой, окончательно проснулась.

– Мы уже прилетели? — сонным голосом пролепетала я.

Я больше не слышала шума моторов, стало быть, самолет уже приземлился. Птицы снаружи надсаживали глотки. В глазах у меня словно стоял туман, и я яростно протерла их.

Тут в поле моего зрения возникла мужская фигура, сидевшая в кресле напротив меня. Говорят, если хочешь побольше узнать о мужчине, стоит сначала посмотреть на его руки. Я уставилась на руки того парня и, честно говоря, не узнала ровным счетом ничего. От рук я медленно подняла взгляд к лицу, и тут уже сон слетел с меня окончательно.