Зарубежный детектив 1979

1 До победы народной революции в Монголии мужчины заплетали во­лосы в одну косу.

В центре монастырской усадьбы одиноко стояла внушитель­ных размеров пирамида возведенного в спешке за две ночи су­бургана, на вершине которого сиротливо поблескивал золоченый ганжир. Возле субургана так же одиноко стоял хамба Содов, рассеянно взирая на скудные пожертвования, среди которых поч­ти не было оружия. Постепенно его сердце наполнялось беше­ной яростью. Сплюнув на землю и растерев плевок ногой, хамба стремительно зашагал к юрте. Не успел он и закрыть за собой дверь, как к нему подлетел Дамиран.

— Это что по-твоему? — зашипел хамба, брызгая слюной и вперив в тайджи убийственный взгляд.

Оторопевший Дамиран повалился в ноги хамбе.

- Великий наставник! Смилуйся!! В людей вселился шул­мас, и они забыли бурхана, нечестивцы.

- Каналья непутевая! Кургузый идиот! Только хвалить себя умеешь, старый ублюдок. Это и есть твоя работа? — страшным голосом орал наставник, указывая пальцем на су­бурган. На дряблых отвисших щеках хамбы играл нехоро­ший румянец, глаза казались налитыми кровью, как у разъ­яренного быка.

- Все из-за Цултэма, — оправдывался Дамиран, не смея поднять головы. — Я отправлю его туда же, куда ушел Сэд...

— Надо было раньше думать, пустомеля!

— Смилуйся, великий лама! Смилуйся!! — Тайджи ползал на коленях вокруг настоятеля, но хамба, резко ударив Дамирана по рукам, вырвал полы дэли и прошел к жертвеннику. Из-под подушки стоявшей рядом деревянной кровати он вытащил не­большой узелок, сел на тюфяк и прикрыл глаза. Через некото­рое время его лицо снова приняло благообразный, отрешенный вид. Развязав узелок и положив на ладонь кости, настоятель трижды встряхнул их и, перебирая другой рукой четки, стал пристально их разглядывать. Дамиран затаив дыхание терпеливо ждал, что скажет хамба-лама, но настоятель не проронил ни звука.

— Великий учитель, что показывают кости? — сгорая от не­терпения, спросил тайджи. — Как там наши? Живы-здоровы? Или как? Почему запоздали?

Бросив на Дамирана презрительный взгляд, хамба-лама под­нял подслеповатые глаза к тоно и, глядя на краешек бирюзово­го неба, тяжело вздохнул.

- Вообще, выпало неплохо. Только перед ногами у них вроде бы какое-то препятствие возникло. Как-то странно легли кос­ти. — Настоятель в растерянности провел рукой по своей боль­шой лысой голове и потер шею. — Хотя в открытой степи с людь­ми может случиться что угодно. Человек может на полном ска­ку упасть с лошади, упустить коня... Мало ли что бывает. Но большой беды вроде бы не должно случиться. Не сегодня-завтра непременно прибудут. Иначе они дали бы знать. — Хам­ба говорил неуверенно, как бы успокаивая самого себя. — Так что ты сказал людям насчет переноса праздника? А они что го­ворят?

- Я все сделал так, как вы изволили приказывать, то есть объяснил, что праздник откладывается на три дня, ибо в священ­ной книге записано, будто сегодняшний день неугоден бур­хану. А через три дня бурхан одарит верующих своими мило­стями.

- Да-а, если бы не было таких смутьянов, как этот Цултэм, праздник наш удался бы на славу. В сегодняшней неудаче мы должны винить самих себя. Как бы то ни было, а через три дня устроим праздник...

- Клянусь вам, достойный учитель, провести наш священ­ный праздник без Цултэма...

- Грех, совершенный ради бурхана, оборачивается доброде­телью...

- Я понял, великий учитель, — и Дамиран, сложив ладони, начал молиться.

...В кабинете следователя по особо важным делам шел до­прос. Перед следователем сидел пожилой лама с осунувшимся морщинистым лицом и совершенно белыми висками.

- Так как вы думаете, почему вы сейчас сидите в этом ка­бинете? — строго спросил следователь.

- Не имею никакого представления. Я не только не сделал ничего дурного против своей страны и против новой власти, но даже не знаю людей, которые могли бы совершить зло в такое прекрасное время, в которое мы с вами сейчас живем, — спокой­но, без тени малейшего волнения ответил подследственный.

— Перерожденец, вы сознательно боролись против народной власти и распространяли клеветнические слухи среди населе­ния!

- Зачем же я буду клеветать на такую прекрасную власть? — широко улыбался хубилган. — Я родился в семье бед­ных скотоводов, в жизни терпел большие невзгоды, защищал ин­тересы простых аратов. Наоборот, я очень люблю новую власть. Знаете, я даже и не слыхивал ни о чем подобном... э-э, то есть о слухах. Неужели кто-то занимается такими подлы­ми делами? — Удивление хубилгана было почти правдопо­добным.

- Предупреждаю еще раз: вы обязаны говорить правду и только правду. Почему вы переехали в Улан-Батор из монасты­ря Святого Лузана? Отвечайте!

- Мне кажется, что это мое личное дело, где мне жить, — высокомерно отвечал хубилган. — Наша народная власть дала нам право жить там, где нам нравится. Поэтому я и переехал в центр. Тем более что в окрестностях монастыря у меня нет ни родных, ни близких. Даже нет такого человека, кто мог бы стать мне поддержкой в трудную минуту, — перерожденец, не выдер­жав взгляда следователя, отвернулся.

«Что ж, ответ может показаться более или менее убедитель­ным. Но посмотрим, как поведет себя это хитрец дальше».

- Значит, вас ничто не связывает с монастырем Святого Лу­зана и вы пи с кем из тамошних жителей не поддерживаете связи?

- Конечно. Так оно и есть. Хотя я знаю в лицо многих из них. Я ведь долго жил при монастыре. — Хубилган смотрел прямо в глаза следователю, как человек, не чувствующий за со­бой никакой вины.

- В таком случае, сейчас вы получите возможность встре­титься с одним человеком. Не возражаете? — На лице перерож­денца не дрогнул ни один мускул. — Возможно, вы хорошо его знаете. Припомните все обстоятельства, при которых вы встреча­лись. Приведите арестованного, — обратился следователь к сотруднику, ведущему протокол допроса.

Пожилой мужчина в широком, мешковато сидящем дэли сде­лал несколько уверенных шагов вперед и вдруг, увидев хубил­гана Довчина сидящим перед столом следователя, остановился дважды глотнув воздух широко открытым ртом. Грузно опустил­ся на стул, дрожащей рукой провел по большой лысой голове и уставился на следователя.

- Итак, с каких пор и какие именно отношения вас связы­вали?

- Что касается меня, то мне лишь знакомо имя перерожден­ца, поскольку мы несколько лет жили при одном монастыре. Однако, уверяю вас, между нами никогда не было и нет никакой личной связи, — ответил большеголовый.

— Я тоже не слишком близко знаком с хамба-ламой. Знаю его только в лицо. Не более. — Хубилган накрыл правой ла­донью заметно подрагивавшую левую кисть руки.

Довчин и хамба Содов сидели, отвернувшись друг от друга, словно чужие люди.