Джеймс Гриппандо - Не вижу зла

— Все равно игра не стоила свеч. Я хочу, чтобы это выражение увидело жюри присяжных, а не ты.

— А я по-прежнему уверен, что он сам выяснил бы это рано или поздно.

— Тогда пусть это будет поздно. Я желаю, чтобы он обо всем узнавал поздно. Именно так я собираюсь выиграть это дело. Джек Суайтек — чертовски хороший адвокат. Победить его можно только, когда он не будет знать, что мы для него приготовили.

— Bueno. Хорошо. Мне жаль, что я обо всем ему рассказал. Я не могу взять свои слова назад.

— Да, теперь уже ничего не поделаешь. Но мне нужно, чтобы ты пообещал кое-что, Алехандро. Я хочу, чтобы ты пообещал мне хранить молчание.

— No problema. Нет проблем. Я больше не скажу ни слова Джеку Суайтеку.

— Я хочу, чтобы ты больше никому не говорил ни слова. Разве что я сам попрошу тебя об этом.

Пинтадо налил себе еще воды и покачал головой.

— Ради этого я покинул Кубу, чтобы иметь возможность говорить то, что думаю.

— Говори, что хочешь и о чем хочешь — но только после того, как дело будет закончено. А до той поры все, что слетит с твоих губ, пойдет только на пользу защите. А лучше всего — предварительно поговори со мной.

— Тебя послушать, так этот Суайтек просто супермен.

— Ты хочешь, чтобы твою невестку осудили, или нет? — поставил вопрос ребром Торрес.

— Конечно, хочу.

— Тогда делай так, как я говорю.

Пинтадо глубоко вздохнул, словно с великой неохотой передавая бразды правления другому человеку.

— Bueno. Хорошо. Будь по-твоему.

— Ты не пожалеешь об этом. Всего лишь два простых правила: всегда преподноси сюрпризы противнику и никогда — мне.

— Это я могу сделать.

— Отлично. Теперь давай покончим с этим.

— Покончим с чем?

— Ты дал мне половину того, что требуется. Ты согласился не открывать рта без моего благословения. Таким образом, мы наверняка преподнесем неприятный сюрприз противнику.

— Что еще тебе нужно?

— Я только что сказал тебе. Мне не нужны сюрпризы. Поэтому я хочу, чтобы ты выложил мне всю подноготную своего сына.

— Мой сын был морским пехотинцем, лучшим из лучших. На нем нет грязи.

— Я кое-что проверил. Меньше всего мне нужно, чтобы Джек Суайтек раскопал все раньше меня, так что давай, рассказывай, и будь откровенен.

— Хорошо. Что ты хочешь знать?

Прокурор мгновенно стал серьезным, как никогда.

— Как твой сын умудрился сдружиться с таким мерзким типом, как лейтенант Дамонт Джексон?

Джек и София позавтракали рисом с бобами в аэропорту Гаваны, хотя этот поздний завтрак с таким же успехом можно было назвать ранним обедом. Шеф-повару определенно не повредили бы несколько советов бабушки Джека, впрочем, не ему одному, ибо даже составителям книги «О вкусной и здоровой пище» не помешало бы посоветоваться с Abuela.

Возвращаться домой неожиданно пришлось через Гавану, но у них не было выбора. Следующий чартерный рейс в Норфолк ожидался только через два дня, а командование ВМС не собиралось так долго терпеть на своей базе двух гражданских адвокатов, которые могли кое-что разнюхать. По просьбе Гуантанамо Министерство финансов немедленно выдало им лицензии, необходимые гражданам Соединенных Штатов для беспрепятственного передвижения по Кубе, верное свидетельство того, что бюрократический аппарат способен работать быстро, когда это нужно самим бюрократам, — и Джек с Софией, как по мановению волшебной палочки, перенеслись на самолете местной авиалинии из Гуантанамо-Сити в Гавану.

Они проделали такой путь, чтобы побеседовать всего с одним свидетелем да провести минут двадцать на месте преступления. Поразительно, но эту беседу можно было считать самой продуктивной частью путешествия. Старый дом Линдси был полностью дезинфицирован и обработан — его заново покрасили, перестелили полы, даже перепланировали. В нем вот уже три недели жил молодой офицер со своей нареченной. Военные не собирались облегчать расследование адвокатам Линдси.

— Я хочу извиниться, — заявила София, когда они направились к выходу на посадку.

— За что? — поинтересовался Джек.

— За то что поездка вышла такой тяжелой.

— О чем вы говорите? Вы тут ни при чем.

— Еще как при чем. Я настроила их против нас еще до того, как мы туда прилетели. Этот юрист из управления начальника военно-юридической службы не зря вспомнил о комментариях, которые я сделала по телевидению сразу после ареста Линдси. Они явно встали в позу после моих слов о том, что Оскара могли убить в результате правительственного заговора.

— Не стоит из-за этого расстраиваться.

— Мне следовало держать язык за зубами.

— Решение о переводе всех потенциальных свидетелей на другую базу было принято на очень высоком уровне. Даже если бы вы промолчали, они все равно сыграли бы в свою игру. Убит офицер Корпуса морской пехоты США, а мы с вами защищаем женщину, которая, по их мнению, является убийцей. Этого вполне достаточно, чтобы они объявили боевую готовность.

Она неуверенно улыбнулась ему, словно все еще досадуя на свою несдержанность перед телекамерами, но при этом испытывая благодарность к Джеку за его слова.

Они отыскали два свободных кресла неподалеку от выхода на посадку. София читала журнал, а Джек думал о Линдси Харт. В конце концов, именно Линдси в своем интервью «Гуантанамо газетт» первой озвучила версию о том, что Оскара убили оттого, что он «слишком много знал». По мнению Джека, эта версия притянута за уши.

Она вообще не выдерживала никакой критики, если вспомнить о том, что Линдси набирала номера умерших людей на своем сотовом телефоне.

— Хотите жевательную резинку? — спросила София.

— Благодарю, — ответил Джек.

В три часа пополудни они все еще ожидали у выхода на посадку в аэропорту Гаваны. Джек захватил с собой из Майами несколько книг и журналов, чтобы почитать их в полете, но после неожиданного изменения маршрута, в результате которого они оказались в Гаване, он специально оставил их на пути уборщика и его швабры. Парень, скорее всего, не умел читать по-английски и выглядел слишком гордым, чтобы брать милостыню, но на пальце у него красовалось обручальное кольцо, а под ногтями была видна грязь, так что Джек решил, что молодой человек сумеет найти применение закладкам с портретом Эндрю Джексона, [8] Речь идет о купюрах с портретом президента США Эндрю Джексона. которые Джек оставил внутри книг.

Читать нечего. Канал CNN на местном телевидении отсутствовал. У него не было с собой ни сотового телефона, ни портативного компьютера, чтобы проверить свой электронный почтовый ящик. Жевательная резинка через тридцать секунд потеряла аромат и вкус, и Джек развлекался тем, что пытался сложить фольгу от нее по старым сгибам и засунуть в бумажную обертку. Посадка на рейс до Канкуна задерживалась уже больше чем на час. Оказавшись в Мексике, они пересядут наконец на прямой рейс до Майами. Джек сидел достаточно близко от стойки регистрации, чтобы не заметить десятка американцев, направляющихся тем же маршрутом, что и они, — обладателей великолепного загара и не имеющих разрешения на пребывание на острове, и все в нарушение объявленного правительством США эмбарго на торговлю с Кубой.