Джеймс Гриппандо - Не вижу зла

— Si, да. Кладбище Колумба.

— Я ищу номер «Л» тридцать семь, угол Запата и Калле двенадцать. Я полагаю, это дом или квартира.

— По этому адресу больше ничего нет. Вам лучше поговорить со смотрителем. Может быть, он сможет вам помочь.

Джек расплатился с водителем и ступил на тротуар. Дверь захлопнулась, и такси отъехало, влившись в поток движения. Джек повернулся и принялся внимательно рассматривать вход, ища объяснения происходящему. Abuela отправила его на кладбище. Л-37. Может быть, так обозначалось какое-нибудь здание. Может быть, у него были старший брат или сестра, которые работали или жили здесь. Но почему-то он в это не верил.

Нетвердыми шагами он направился к воротам, мелкий гравий хрустел под ногами. День выдался теплым и солнечным, и Джек щурился от солнца, пока не оказался в тени фикусов — огромных широколиственных деревьев, которые росли вдоль улиц в Вердадо, а их спутанные и длинные дыхательные воздушные корни свисали до самой земли, подобно карибским коротким косичкам-дредам. Он остановился у главного входа. До него доносились приглушенные звуки большого города: резкие гудки клаксонов, шум городского транспорта. Однако казалось, что они рассеиваются и затихают, когда он сквозь решетку всматривался в кладбище по другую сторону стены. Нельзя сказать, чтобы зелени было особенно много, но его поразили размеры места. Куда бы он ни посмотрел: направо, налево или прямо вперед — везде видел ряды мавзолеев, часовен, семейных склепов и надгробий. Джек решил, что это кладбище напоминает ему Манхэттен в миниатюре. Большинство мемориалов выглядели очень старыми, многие были возведены еще в девятнадцатом веке. На входе Джек приобрел карту-путеводитель, оставил небольшое денежное пожертвование и медленно прошел внутрь.

— Могу я вам помочь? — обратился к нему по-испански какой-то мужчина.

Джек остановился и поднял голову от карты. Перед ним стоял уже пожилой человек, одетый в комбинезон и бейсбольную кепку. Пышные усы не позволяли разглядеть очертания губ, а под мышками футболки полукружьями выступил пот. Заметив следы земли на коленях мужчины, Джек решил, что тот работает кем-то вроде землеустроителя.

— Я ищу кое-кого, — сказал он. — Собственно, мне нужен адрес.

Мужчина пытался разобрать испанский Джека, но, очевидно, его английский тоже был далек от совершенства.

— Адрес? — переспросил он.

— Да. Моя бабушка сказала мне, чтобы я нашел «Л» тридцать семь.

Джек протянул ему карту. Тот подошел поближе, бросил на нее быстрый взгляд и пояснил:

— Кладбище разделено на множестве разных прямоугольных секций. Буква обозначает район. Цифра указывает на точное место.

У Джека упало сердце: Л-37 явно не было зданием. Прощай надежда отыскать своего живого родственника.

— Вы не могли бы проводить меня туда, пожалуйста?

— Конечно, — согласился мужчина.

Джек последовал за ним по широкой дорожке, посыпанной мелким гравием. Они шли мимо бесчисленных могил, многие из которых были украшены фигурками ангелов, грифонов и херувимов. На нескольких надгробиях лежали свежие живые цветы, но наиболее впечатляющие брызги розового, оранжевого и других огненных цветов разлетались от зарослей бугенвиллии и гибискуса, посаженных много лет назад, скорее всего родственниками усопших, которые уже давно и сами обрели здесь приют. Наконец они подошли к могиле, которую покрывал ковер белых цветов — от бегоний и орхидей до дикого хмеля. На самой могиле и вокруг нее было множество букетов. Мужчина остановился, и Джек замер рядом с ним. Они молча смотрели, как молодая женщина положила букетик желтых цветов возле надгробия. Она перекрестилась, поднялась с колен и отошла в сторону. Потом, не поворачиваясь спиной к могиле, начала пятиться, что выглядело очень странно.

Мужчина прошептал:

— Это La Milagrosa.

Джеку понадобилась минута, чтобы понять, что мужчина имеет в виду Чудотворную Деву.

— Кто такая La Milagrosa?

— Это молодая женщина, которая умерла в 1901 году во время родов.

По коже у Джека пробежал холодок.

— К чему столько цветов?

— Из-за легенды, — ответил мужчина. — Ее похоронили с мертворожденным ребенком у ног. Но много лет спустя, когда могилу вскрыли, обнаружилось, что она держит ребенка на руках.

Джек бросил взгляд на молодую женщину, которая по-прежнему пятилась от могилы.

— А это кто?

— Еще одна молодая женщина. Бездетная, конечно. Многие годы такие, как она, приходят сюда, чтобы выразить свое уважение и помолиться в надежде на рождение собственного ребенка. Но к La Milagrosa ни в коем случае нельзя поворачиваться спиной. Поэтому женщина и пятится от могилы.

Джек еще какое-то время созерцал эту картину, не чувствуя ничего, кроме горечи и жалости. Женщина, казалось, больше страдала от душевной боли, чем питала какие-то надежды, но в своем благоговейном отступлении продолжала молиться вслух. Наконец она скрылась за мавзолеем.

— Это «Л» тридцать семь? — спросил Джек.

— Нет-нет. Эти могилы намного более древние, чем те, которые находятся в секторе «Л». Пойдемте.

Они зашагали по тенистой дорожке, пока не вышли на открытое место. Смотритель остановился, чтобы осмотреться, а потом двинулся дальше на восток. Каменные надгробия становились все менее изысканными и богатыми, они выглядели новее, хотя и не были совсем новыми. Большинство похороненных здесь людей умерло еще до рождения Джека.

— Вот она, — объявил смотритель.

Джек шагнул вперед и взглянул вниз на простое белое надгробие. Формой и размером оно напоминало детскую подушечку, простое и строгое, безо всяких украшений и резного орнамента. На камне было высечено только имя, без фамилии. Отсутствовали также и традиционные даты рождения и смерти. Цифра была только одна. Надпись гласила:

Наступил момент истины. Джек снова и снова читал ее про себя, но смысл надписи оставался неизменным. Медленно, почти машинально, он опустился на колени. Сквозь ткань брюк он ощутил прохладу зеленой травы. Палец его бережно и ласково коснулся вырезанных букв и цифр на камне. Он не знал, что должен был сейчас чувствовать. Внутри него была пустота — никаких эмоций.

— Рамон, — прошептал Джек. Малыш прожил всего один день.

Джек попытался представить себе новорожденного, но у него ничего не получалось. Он бессилен был вообразить маленького человечка, которого никогда не знал, но совсем не потому, что ему было все равно. На него внезапно нахлынули чувства к своей матери, которую он тоже никогда не знал, и в его сердце просто не осталось места ни для кого и ни для чего больше. Все это было так странно. Сейчас, побывав здесь, Джек понимал ее лучше, но от этого ему не стало легче. Ана Мария родила двух малышей. Ее первенец умер в тот день, когда родился, а мать осталась жить дальше. Ее младший и второй сын выжил, но мать умерла в день его появления на свет.