Эдриан Маккинти - Деньги на ветер

— Я никому не скажу.

— Конечно, не скажешь, но ты по-прежнему хочешь меня подставить. Если поедешь в Соединенные Штаты и там останешься, я потеряю работу, лишусь собственности, меня как пить дать посадят. Жена и дети останутся без гроша. Хочешь посмотреть, как моя жена будет отсасывать жирным шведам, чтобы детей прокормить?

Он щелчком отбросил сигарету. Окурок попал мне в щеку, разлетелись искры.

— Этого ты хочешь, мать твою?! — выкрикнул он. Лицо налилось темным румянцем. Он действительно был вне себя от ярости.

— О чем вы говорите? Соединенные Штаты? Я собираюсь в Мексику, у меня собеседование в…

Гектор полез в карман широких брюк и вытащил русский пистолет-автомат. Снял с предохранителя и с неожиданным для такого полного человека проворством приставил ствол мне к горлу:

— Хватит засерать мне мозги, Меркадо. Я мог бы убить тебя здесь, в этом заброшенном доме. Шум прибоя и транспорта заглушат выстрел, никаких, на хрен, свидетелей, твое тело если и найдут, то через несколько месяцев.

— Гектор, я…

— Ты хочешь, чтобы ГУР меня в порошок стерло? Чтобы меня посадили с теми, кого я сам годами сажал? Этого ты хочешь после всего, что я для тебя сделал? Произвел, твою мать, в детективы, нянчил тебя, заботился, чтобы каждая скотина в участке относилась к тебе с уважением. Отвечай мне, Меркадито!

Пистолет.

Пыль.

Налитые кровью глаза.

— Я не намерена делать ничего такого, что могло бы повредить вам, босс.

— Почему, как думаешь, твой отец оказался в Колорадо под видом гребаного мексиканца? Не хотел, чтобы его нашли. Бежал с Кубы, которая его вырастила, бежал от флоридских кубинцев, которые его приютили. Бежал и исчез. Не нуждался в твоей или еще чьей-либо помощи. Эгоистичный сучий потрох, вот он кто, Меркадо. Пьянь. Допился. Крысолов городской, мать его! Забудь ты о нем!

Он сильно надавил дулом мне на горло, подержал так секунд десять, потом вдруг обмяк. Пистолет упал на пол, Гектор сделал шаг назад и присел на старый стол.

Представление — если это действительно представление — его измотало.

Он ощупал карманы в поисках фляжки с ромом, но она, по-видимому, осталась в его кабинете.

— Просто скажи мне правду, Меркадо. Рики — журналист. И, несмотря на некоторые его странности, хороший. Значит, что-то во всей этой истории ему не понравилось.

— С чего вы взяли?..

— А с того, что он получил от мексиканского консульства разрешение на аутопсию.

— Это тоже ни для кого не секрет.

— Не секрет. Но результаты — секрет, по крайней мере, были секретом. Я их обнаружил, а раз я сумел их обнаружить, и ГУР тоже сможет. Сложат два да два, как я, и все поймут.

— Не постигаю, к чему вы ведете.

— А к тому, что вы задумали отомстить. Патологоанатом выяснил, что ваш отец погиб не от удара машины. Получил проникающее ранение в легкое, упал с обрыва в лес. Попробовал выбраться обратно на дорогу, но не сумел. В течение нескольких часов истекал кровью. Наверно, было очень холодно. Больно тебе это слушать?

— Да.

— Еще как. Вам обоим. Тебе и Рики. Он съездил, теперь твоя очередь. Ты едешь в Мехико, хочешь отыскать койота, который перевезет тебя через границу в Соединенные Штаты. Поедешь в Колорадо, будешь расследовать смерть своего отца, попробуешь найти того, кто его убил.

Я молча смотрела на Гектора — медлительного, старого, тучного и умного, как черт. Мне казалось, мы торчим в этой развалюхе уже лет десять.

— Как вы все это сложили в единую картину?

— Благодаря Рики. Две поездки за год в Соединенные Штаты сами по себе подозрительны. Хоть он и член партии, за ним следили люди из ГУР. Он действительно писал о конференции ООН и слете «Друзей Кубы в Нью-Йорке», но потом его на четыре дня потеряли. Думали, он на Манхэттене занимается обычным для туриста делом — трахается, как ненормальный. Но я-то подозреваю, что он на это время одолжил у кого-нибудь из американских друзей Кубы удостоверение личности, полетел в Денвер, доехал до Фэрвью, остановился на горнолыжной турбазе или в отеле и три дня задавал вопросы о смерти отца. Потом вернулся в Нью-Йорк, за один день взял столько интервью, сколько мог бы взять за неделю, и вернулся к тебе с результатами своего расследования.

— Так это ваше предположение, а не Министерства внутренних дел?

— Мое.

— За мной следят?

— Ни за тобой, ни за Рики. ГУР тобой не интересуется. Пока. Но ты действуешь топорно, Меркадо. И ты, и твой брат. И эта ваша топорность со временем скажется. Проколетесь. Понимаешь, о чем я тебе говорю?

— Понимаю.

— Так оставь ты это. Забудь, и все.

— Как я могу забыть?

— Разве ты не кубинка? Где ты выросла? Разве ничему не научилась? Неужели не понимаешь, что игра с самого начала идет в одни ворота?

— И куда вы намереваетесь пойти с вашими догадками? — поинтересовалась я.

Он плюнул на пол и процедил сквозь зубы:

— Я не chivato и не собираюсь доносить на Рики. Не буду я также ставить ГУР в известность об обстоятельствах гибели вашего отца или ваших планах, но визы тебе не видать. Уж я позабочусь. Если поедешь в США и тебя там арестуют или задержат на границе, для меня это конец. Я не позволю тебе разрушить мою жизнь, Меркадо.

— Вы не сумеете мне помешать.

— Слишком поздно ты спохватилась. Дело сделано. Я не подписал твое заявление. Направил им вчера рапорт, написал, что ты слишком ценный кадр, что было бы ошибкой выпустить тебя в Мексику. Они намек поймут.

— А как же то, что вы говорили в кабинете?

— А это чтобы они поняли, в каком направлении действовать. Они ведь без указаний — никуда. Начальник, который лжет своим подчиненным.

Теперь уже я была вне себя от гнева:

— Вы не можете так поступать со мной, Гектор!

— Я долго терпел. А теперь, сделай одолжение, убирайся на хрен из моего дома, Меркадо. Бери отгул на остаток дня, и чтобы я об этом деле больше не слышал.

— Да пошел ты со своим сраным нужником! Удавись тут, ублюдок старый! — И, продолжая поливать его руганью, я выскочила за дверь.

На улице Моро какой-то парень принялся насвистывать мне вслед непристойную песенку. Я достала полицейское удостоверение и нагнала на него страху. Власть делает тираном любого, а в стране, где в кого ни ткни пальцем выяснится, что он либо коп, либо стукач, тирания просто разлита в воздухе. Удостоверение личности у паренька фальшивое, бог с ним, но шестьдесят канадских баксов — приличная добыча. Похлопала парня по плечу. Хороший мальчик. Сопляк. Забрав деньги, велела ему проваливать с глаз долой.

Какой-то старик, притаившийся неподалеку в переулке, увидев бабки, шепотом подозвал меня к себе.

— Что?

Вытащил из-под полы упаковку американских тампаксов.

— Сколько?

— Двадцать американских долларов.