Полина Дашкова - Вечная ночь

Он усадил Марка на банкетку и ушел.

Началось время посещений. Больные потекли к столовой. Марк не стал ждать санитара с анальгином, поплелся в другой конец коридора, туда, где сейчас было тихо и пусто. Опустился на лавку, закрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями. И вдруг услышал тихий мужской голос:

– Привет. Вмазаться хочешь?

Рядом с ним на скамейку присел парень лет тридцати, толстый блондин в очках, с аккуратной бородкой. Одет он был в джинсы и свитер. На руке висела легкая черная куртка.

– Ты кто такой? – спросил Марк.

– Я к тебе в гости, Хохлов Марк Анатольевич. – Парень произнес это очень тихо, на ухо.

Марк вздрогнул и почувствовал, как что-то твердое уперлось в левый бок.

– Не дергайся. Пушка с глушителем. Пикнешь – пальну, никто не услышит. Короче, так. Адреса двух квартир, той, где клиенты с твоими детками отдыхают, и той, где ты снимаешь свое кино. В квартире на Полежаевской мы уже были. Девочка твоя, Дроздова Ирина Павловна, просила передать тебе пламенный привет.

– Сука, – прошептал Марк и стиснул зубы.

– Короче, дашь адреса по-хорошему, выйдешь отсюда здоровым и богатым. Не дашь – сдохнешь.

Марку вдруг жутко захотелось кокаина. Одну маленькую понюшку. Он бы часть дозы вдохнул, а часть втер в верхнюю десну. Сразу такой холодок и онемение, как от анестезии, можно зубы драть, не будет больно. И вообще ничего не больно. Ты гений, красавец, супермен, плейбой, все от тебя без ума, и даже дуло с глушителем у левого бока можно не замечать. Подумаешь, дуло.

Высокий детский голос отчетливо и чисто пропел:

Голос был Женин. Она часто напевала песенки Вазелина. Марку некоторые из них нравились. Особенно эта.

Он провел по десне языком, воображая нежно-горький вкус тончайших белых кристаллов.

Голос Жени звучал так отчетливо, словно она сидела рядом с Марком на лавке. Блондин слева, Женя справа.

– Память отшибло? Помочь тебе? Смотри, пальну в печень, умирать будешь долго и больно. Ну, считаю до трех. Раз!

– Не надо, – процедил Марк сквозь зубы и медленно, четко назвал оба адреса.

– Молодец, – похвалил парень, – видишь, как все просто, блин!

Одновременно со словом «блин» прозвучал мягкий глухой хлопок, словно где-то за стеной открыли бутылку шампанского. Блондин встал и спокойно пошел по коридору, не оглядываясь.

Боли не было, перехватило дыхание. Марк хотел спросить, в чем дело? Он же назвал оба адреса. Но звука не получилось. И вдоха не получилось.

Коридор медленно заливала тьма. Черные тени шептали, клубились, свивались в подвижный конус, который уходил острым концом вниз, сквозь пол.

Марка подбросило, как в машине, которая резко тормозит на полном ходу. Он взлетел вверх, к потолку, дернулся и оказался внутри ледяной воронки. Вокруг вращались черные плотные тени. Он отчаянно барахтался, пытался вырваться, но его несло вниз, как щепку или окурок уносит под ночным ливнем в сток, сквозь решетку канализации.

Издалека, изнутри водоворота теней он видел комнату, широкий проем без двери, лавки, телевизор, закрепленный высоко, под самым потолком. Комната плавала над ним, в невесомости, крутилась, поворачивалась разными боками, давая разглядеть со всех сторон лысого мужчину в коричневой пижаме.

Поза у мужчины была странная. Он сидел, но завалился на бок. Рот широко открыт, глаза вытаращены.

– Это я! Где я? Почему? За что? Я же все сказал!

Сквозь нарастающую волну новых звуков, сквозь вой, плач, хохот и вопли ужаса чистый детский голос пропел ему прямо в ухо:

В квартире-гостинице не нашли ничего интересного, кроме видеожучков, вмонтированных в спальне, но вовсе не в люстру, как думала Ика. Маленькие блестящие штучки выглядели просто, как декоративные детали рамы большого зеркала, которое висело напротив кровати.

Сигнал с жучка мог поступать в квартиру-студию, набитую всяким оборудованием. Она находилась на седьмом этаже панельного дома в соседнем переулке.

Когда группа приехала туда, там уже было полно народа. Внутрь впустили только Соловьева. Остальных вежливо попросили подождать во дворе.

– Это они! – прошептала Ика на ухо Антону. – Они отправили кого-то из своих людей в психушку и выпотрошили Марка.

Никого из знакомой тройки, красочно описанной Икой и Антоном, ни дядя Моти, ни Вовы, ни Томы, в студии не оказалось. Дима даже пожалел, что не довелось еще раз встретиться с господином Грошевым.

Работали специалисты ФАПСИ. К Соловьеву подошел маленький толстый человек с такими большими щеками, что они сдавливали ему ноздри и наползали на уши. Он показал удостоверение заместителя председателя Комитета по безопасности Государственной думы и заявил:

– Все, что содержат носители информации, находящиеся в этом помещении, является государственной тайной.

– Меня интересует только одна запись. Вероятно, последняя. На ней может быть снят опасный преступник, серийный убийца.

– Вы сказали «может быть», – маленькие блестящие глазки ощупали лицо Соловьева, – значит, абсолютной уверенности у вас нет?

– Просмотрите последние записи. У убийцы лицо замазано гримом. Это должно напоминать маскировочную коричнево-зеленую окраску, как у бойца спецназа. Он снят с девочкой, которую убил через несколько дней после их первой встречи.

Щекастый насупился, помолчал, потом резко развернулся, вышел в коридор и стал названивать кому-то по мобильному.

Дима наблюдал, как потрошат оборудование порнографа, и думал о том, что второго скандала по образцу «Вербены» уже точно не случится. Ика сказала, что из квартиры на Полежаевской вывезли все видеоматериалы, нашли документы на аренду банковской ячейки, где Марк Хохлов хранил часть дискет.

Багажник машины Грошева набит порнухой. Некий генерал Иван Поликарпович обеспечил дяде Моте «зеленый коридор». «Вольво» со спецномерами выехала из пробки на Беговой и спокойно проследовала к месту назначения.

Ика уверяет, что, по крайней мере, двух своих клиентов она видела по телевизору, когда показывали в новостях заседание Госдумы. Мальчик Стас рассказывал ей, что однажды узнал своего клиента в чиновном госте какого-то политического ток-шоу.

Сейчас этот щекастый запрашивает кого-то, можно ли выдать следователю ГУВД диск, на котором запечатлен маньяк. Наверное, для них это разумный вариант. Тихо отдать Молоха и забрать все остальное, включая самого порнографа. Хорошо еще, что этот как бы писатель не единственный свидетель. Молоха-убийцу видел Борис Александрович Родецкий. Но не только он.