Анна Малышева - Запасной выход

Я верила, что она сделает для этого все необходимое. Но расскажет ли мне о результатах? Вот5 в этом я уверена не была. Возможно, она просто мной воспользовалась, вытянула из меня все, что хотела. А когда я начну приставать с расспросами, просто укажет мне на дверь.

Наверное, все эти колебания отразились у меня на лице. Елена Викторовна, казалось, была раздражена.

– Волков бояться – в лес не ходить, – сказала она. – Если не доверяешь, давай забудем о нашем разговоре. Но я тебя предупреждаю: если ты сама явишься в студию и попробуешь действовать через мою голову, я просто выкину тебя за порог. А если не я, то кто-то другой. И это будет намного хуже, я уверена.

И так как я все еще молчала, она уже намного мягче добавила:

– Ты видишь какой-то другой способ узнать, что там на самом деле произошло?

– Нет…

– Его и в самом деле нет, – согласилась она. – А я все выясню.

– Но вы мне правда расскажете?

– Не сомневайся. И знаешь… – Мне показалось, что ее лицо приняло какое-то смущенное выражение. Слегка запнувшись, она попросила оставить ей пару сигарет и добавила:

– Кажется, сегодня я усну поздно.

Я вытащила сигареты из пачки. Не знаю, может быть, я делала очень большую ошибку, отказываясь действовать самостоятельно. Но при этом ощущала невероятное облегчение. Как будто последние дни таскала на спине тяжеленный рюкзак и не находила места, где его сбросить. А теперь чьи-то Руки сняли лямки, натершие мне плечи. Я сказала «спасибо» и пожелала Елене Викторовне спокойной ночи. Она ответила тем же и напоследок записала мой домашний телефон.

Я плохо помню, как добралась до дому. Единственное яркое воспоминание – это чья-то рука, которая теребит мое плечо, и голос, который кричит в самое ухо, что мы приехали на конечную остановку. Это было в метро – я заснула в теплом вагоне и проворонила свою станцию. А потом я помню, что никак не могла попасть ключом в замочную скважину. Меня шатало, как пьяную, и уж конечно, не от нескольких глотков пива, которым меня угощала Елена Викторовна. Уснула я не раздеваясь, даже не почистив зубы. Сон был похож на глубокий обморок.

Несколько раз мне казалось, что звонит телефон. Но я была в таком состоянии, что не могла точно определить, в какой стороне он находится, где нахожусь я сама и даже на что я легла – на диван или на старенькую тахту, стоявшую в углу. И еще я совершенно потеряла чувство времени. Когда я открыла глаза в первый раз, в комнате было очень темно и я решила, что еще глубокая ночь. Во второй раз, когда я встала попить воды, у меня возникло желание посмотреть на часы. Но где стоял будильник, я понятия не имела. Больно ударившись о косяк, я пробралась обратно к дивану и подтянула к себе край подушки.

Когда я в третий раз открыла глаза, уже окончательно рассвело. Я полежала, блаженно размышляя, что давно уже не спала так глубоко. Потом стала соображать, чем бы мне сегодня заняться. И тут меня пронзило – работа!

Будильник остановился еще вчера вечером. Мои наручные часы тоже были не заведены. Я позвонила в службу точного времени и выяснила, что в настоящее время в Москве половина десятого. На работу я должна была явиться полчаса назад.

Мои чувства, наверное, очень напоминали раскаяние пьяницы, который в очередной раз дает себе зарок – никогда не напиваться. И сам не очень верит, что сдержит слово. Я сидела, вцепившись в волосы, и тихо гудела себе под нос. Хотелось топать ногами и плакать. Господи, в кои-то веки мне повезло и я устроилась работать именно туда, куда мечтала! И чем я занимаюсь?! Второй день подряд опаздываю, только потому, что никак не могу поделить дела на чужие и свои. В результате все время занимаюсь чужими.

Я сняла трубку. Набрала свой рабочий номер. Невнятно объяснила, что приеду через час (интересно, каким образом я успею все сделать за час? Умыться, переодеться, добраться до работы?!). Но Валерия Львовна меня оборвала:

– Надя, причина неявки на работу может быть только одна. Это собственные похороны.

– Да сегодня как раз похороны… – промямлила я, не зная, что еще ответить.

Она попросила объясниться. И я (куда деваться?) рассказала, что перед Новым годом у меня погиб друг, сегодня утром его должны хоронить, но я, конечно, не пойду, потому что прямо сейчас побегу на работу. И еще раз прошу меня простить. Такое больше не повторится.

Ее реакция меня удивила. Наверное, произвел впечатление мой замогильный, голос, потому что Валерия Львовна вдруг сказала:

– Ладно, до обеда можешь не являться, все равно начальства не будет. На этот раз я тебя прикрою. Но тебе придется остаться после работы. Так что, Надя, никаких поминок.

Я даже не нашла слов, чтобы ее поблагодарить. А Валерия Львовна напоследок сообщила, что они не звери. С этим трудно было не согласиться.

Я тут же перезвонила Ксении. Она, конечно, давно была на ногах. Единственное, чего я боялась, что церемония начнется слишком рано и я не успею. Но кремация была назначена на полдень. Я перевела дух.

– Ты приедешь? – спросила Ксения. Голос у нее был ровный, тон скорее деловитый, чем подавленный.

– Конечно! Только скажи куда.

Она объяснила, как добраться до крематория. И попросила не приносить цветов.

– Ведь могилы не будет, сама понимаешь, – сказала она. – Может быть, это и к лучшему. Не знаю. Он сам так хотел. Удивительно, что он успел подумать и об этом. Я вот, например, еще не знаю, какие бы хотела похороны. А стоило бы позаботиться заранее.

Еще она сообщила, что народу будет очень много – во всяком случае, прийти собиралось человек сто. Родственники, друзья, друзья друзей.

– Словом, вся его тусовка. Некоторых я даже вспомнить не смогла. – Она вздохнула. – Сомневаюсь, что и они его хорошо помнят. Да дело не в этом. Понимаешь, меня уже замучили вопросами: правда ли он посадил к себе в машину проститутку? Ты представляешь, каково это слушать?

Народу правда было очень много. Так что затеряться в этой толпе – пара пустяков, а затеряться хотелось. Я не могла встретиться глазами с Ксенией. И с Юлей. Я была виновата перед обеими. Одну я почти выдала, от другой все скрыла. И я стояла в сторонке, глядя на гроб, стоящий на кафельном постаменте. В первых рядах я рассмотрела Артура, рыжего парня, который сегодня сменил свою майку «Нирвана» на простую черную. Там же я заметила отца Ивана, нескольких пожилых женщин, плачущих навзрыд. Кульминацией, конечно, было прощание с покойным. Я видела, как Артур подошел к служащему морга и вручил ему кассету, сопроводив это каким-то напутствием. Тот пожал плечами и вставил кассету в казенный магнитофон. Я очень хорошо знала эту песню «Криденс», «И я удивляюсь, я все еще удивляюсь, кто же остановил дождь?»