Анна Малышева - Запасной выход

– У нее там престарелые родители и старший брат, – плаксиво ответила Жанна.

– Кстати, Дина сказала кое-что интересное, – вспомнил Павел. – Я высказался насчет мусора на лестнице, порадовался, что его убрали. А она засмеялась и ответила, что скоро там опять появятся мешки. Она собирается делать капитальный ремонт. Перепланировка и все такое прочее.

– У нее появились на это деньги? – заинтересовалась я.

– Сама понимаешь, таких вопросов не задают. Но раз она вдруг решилась на такие крупные расходы, значит, дела пошли на лад.

Жанна не слушала нас, и слава Богу. Мы с Павлом понимающе переглянулись. Если Татьяна все-таки переписала участок на Дину и ее супруга, неудивительно, откуда деньги. Тем более если участок достался им бесплатно.

– Слушай, почему бы тебе просто не прижать к стенке своего парня? – вдруг спросил Павел. – У меня такое ощущение, что это можно сделать. Он не очень-то смелый.

– Это с вами, а со мной…

– Но я могу помочь, – великодушно предложил Павел. – Поедем и разберемся. Он же у тебя живет? Ой, дамочка, потише! – обратился он к Жанне, которая громко всхлипнула. Правда, уже без слез.

– Если Таню убили, я добьюсь, чтобы их всех посадили, – буквально завыла она. – Я добьюсь! Я их в покое не оставлю!

Этот вой производил ужасающее впечатление. Остановить ее было невозможно, уже с первой попытки я убедилась в этом. Жанна стряхивала мои руки, содрогалась и в конце концов выдавила стекло из своих очков. Я подняла с пола линзу и подала ей:

– Ну вот Что вы наделали…

Она вырвала у меня линзу:

– А вы-то, вы-то что понимаете? Как будто вам есть дело до Тани!

Мы с Павлом наскоро посовещались в коридоре. Он настойчиво предлагал свою помощь в выбивании информации, но я отказывалась. Как он себе представлял допрос, который собирался учинить? Женя отопрется от всего. Он, конечно, не герой, но и не дурак. И признаваться в убийстве или в соучастии не станет.

– Ну ладно, – разочарованно сказал Павел. – Жаль, что ты так уперлась… Я бы на твоем месте плюнул на все это и занялся личной жизнью. Кстати… Неплохо выглядишь!

Я приняла комплимент с вымученной улыбкой. О своей болезни я забыла, а она, похоже, благополучно забывала обо мне. Вот только все время хотелось прилечь и поспать. Но… Где я могла это осуществить? При одной мысли, что Женя все еще находится у меня дома, начинала колотить нервная дрожь.

Я ждала Елену Викторовну у подъезда. Смотрела вверх, на окна ее квартиры, но окна не осветились. Было холодно, но я говорила себе, что в худшем случае я просто неделю проваляюсь в постели с температурой. В лучшем – я все-таки увижу, как подъезжает ее машина, серый «крайслер».

Машина так и не подъехала. Я своим ходом добралась до метро, спустилась в переход. Сделала несколько звонков из автомата. Жанна давно была дома и рвалась позвонить в милицию. Судя по тому, что она пока этого не сделала, женщина продолжала на что-то надеяться. Она попросила моего совета. Никаких советов я ей не дала.

У меня дома трубку никто не брал. Жени, во всяком случае, там не было. Но он мог появиться в любую минуту. Я догадывалась, что ему велели не спускать с меня глаз.

Ксения, услышав мой голос, не обрадовалась. Она спала – видимо, наверстывала упущенное, ведь при Жанне она вряд ли могла спокойно выспаться. Мой вопрос поставил ее в тупик. Она сказала, что получала свидетельство о смерти Ивана, находясь в невменяемом состоянии. Но с ней была мама, и та может что-то вспомнить.

Та вспомнила. Не вдаваясь в медицинские подробности, которых эта женщина попросту не запомнила, а частью и не поняла, смысл заключения сводился к следующему: Ивана ударили сзади, в левую затылочную часть головы. Прободное ранение, часть осколков попала в мозг.

– Сзади? – уточнила я.

– Да, – мрачно подтвердила та. – Именно поэтому Ксюша до сих пор думает, что никакой девки в машине не было. Кто же сажает проститутку сзади?

Она сказала, что милицию такая подробность, видимо, не смутила. Спросила, что случилось, я ответила, что ничего, и повесила трубку. Рядом, в переходе, маленький мальчик невероятно фальшиво играл на флейте. Мимо плотной толпой шли люди – кто с работы, кто в театр, кто на свидание. Мне было тепло, ноги наконец согрелись. Не хотелось никуда уходить. Я достала сигареты.

Сзади, слева. Тот, кто это сделал, стоял у Ивана за спиной. Когда тот вел машину (поднял телефонную трубку), кто-то (ты же знаешь, кто) поднял руку (заметь, левую, левую) и с силой нанес удар. Была ли та проститутка левшой? Потому что иначе она никак не могла его ударить, да с такой силой, чтобы убить. В тесном салоне машины (в кабинете Елены Викторовны) ей (ему) просто негде было размахнуться.

Флейта издала противную, ничуть не трогательную ноту. Я затянулась сигаретой, бросила ее под ноги, растоптала. Никогда не замечала, чтобы Женя действовал левой рукой. Однако о том, как его переучивали в детстве, он рассказывал неоднократно. Я всегда писала только правой рукой, как все нормальные люди, и не понимала, в чем тут заключается трудность. Может ли бывший левша неожиданно снова им стать? Так же, как бывший курильщик – внезапно закурить? Да, наверное. Но для этого должны быть веские причины.

Были они у Жени или нет? Кому пытался звонить Иван? А может, никому и не звонил, а задел трубку, когда падал… Или ее случайно сбросил Женя. Но что-то у них произошло. С глазу на глаз или при свидетелях… Иван хотел сделать нечто, а это могло помешать планам Жени. И Женя этому помешал…

Я вспомнила, как он сервировал стол для нашей несостоявшейся помолвки. Ножи – слева, вилки – справа. Он задумался, не контролировал себя и внезапно начал действовать, словно был левшой. Елена Викторовна утверждала, что документы он подписывал левой рукой. Тоже, конечно, волновался. Еще бы, решалась его судьба. Запасная жизнь становилась настоящей, и в дело была пущена «запасная» рука.

Я снова достала телефонную карточку. Единиц оставалось немного, но, если Елена Викторовна вернулась, я успею хотя бы услышать ее голос.

Никто не отвечал. Все по-прежнему. Я снова позвонила в студию и попросила позвать Евгения Зотова. Немного удивились, но все-таки позвали. На карточке оставалось четыре единицы. Когда ответил Женя, они превратились в три.

– Это Надя.

– Понял, – коротко ответил он. – Что случилось?

– Ничего. Ты приедешь домой? Пауза. Осталось две единицы.

– Приеду, – сказал Женя. – А разве ты меня ждешь?

– Я хочу тебе кое-что сказать.

– Могу даже догадаться что, – вымученно засмеялся он.

Осталась одна единица, и тогда я сказала, что согласна выйти за него замуж. Он разом оборвал смех, произнес нечто нечленораздельное, с вопросительным оттенком. Попросил повторить. Я послушно повторила: