Диана Бош - Улыбка бога

Они подошли к выходу, и Лямзин открыл перед Александрой дверь.

– Может быть, оно действительно сгорело?

– Пальто сгорело, а шарф – нет? Странно...

– Знаешь, давай-ка мы не будем гадать и спросим обо всем у следователя. Лучше расскажи, что заставило тебя спустя два года начать поиски отца?

– Разве я не говорила тебе? У меня все время было такое чувство, будто он жив. Но я относила это на счет того, что не могу смириться с его смертью. А две недели назад я столкнулась с ним нос к носу...

– Вот как? Но это же меняет дело, может, мы вообще не с того края заходим?

– Постой, не торопись делать выводы. Я увидела его на улице, издали. Сразу пошла навстречу. Отец как раз вышел из такси и расплачивался с водителем. Когда я оказалась совсем рядом, он повернулся и мы встретились с ним глазами. Понимаешь, – эмоционально воскликнула Александра, – мне кажется, что он узнал меня! И тогда у него не потеря памяти, и это однозначно был не его двойник, а он сам. Но потом отец сразу отвернулся и скрылся в толпе. Эдик, он просто ушел, будто меня и не видел!

У нее на глазах появились слезы.

– Но, – осторожно протянул Лямзин, – возможно, это все-таки ошибка?

Они подошли к своим машинам и стояли, разговаривая, около них.

– Вот ты как моя мама! Когда я ей все рассказала, она тоже отрезала: «Невозможно. Он мертв». А вечером мне на электронный ящик пришло письмо. Вроде бы от отца...

– Почему – «вроде бы»?

– Потому что ничего конкретного, из чего я могла бы заключить, что это пишет именно мой отец, и никто другой, в нем не было. Просто он сообщил, что жив, но пока не может появиться.

– Хм, интересно, – задумчиво протянул Лямзин. – А дословно текст помнишь?

Александра безнадежно махнула рукой:

– Да ничего особенного. «Я сейчас не могу всего рассказать тебе, но придет время, и ты узнаешь. Помни, я люблю тебя». И все. Такое письмо мог написать любой, кто знает, что у меня погиб отец. Если бы там было хоть какое-то подтверждение того, что это именно он!

– Значит, так. Сейчас ты садишься в машину и едешь за мной. Я поеду медленно, чтобы ты не отстала. Навестим следователя Фримена.

Александра с готовностью кивнула.

– Хорошо. Только, пожалуйста, не спеши. Знаю я, как ездить в связке: первый светофор проскочил, а второй не успел. И потом уже черта с два догонишь.

– Без паники, – ухмыльнулся Лямзин. – Если отстанешь – звони на мобильник. Я вернусь.

Александра скептически сказала:

– Смотри-ка почаще в зеркало заднего вида, провожатый. А то – «вернусь!», – иронично передразнила она его. – Лучше не теряй!

Следователя Фримена они застали попивающим чаек из чашки с кокетливыми заячьими ушками. Блестящая лысинка Алексея Карповича была окаймлена темно-русым, завитым в мелкий барашек венчиком, длинный хрящеватый нос нависал над узкими губами пессимиста, а маленькие, глубоко посаженные глазки его казались подслеповатыми и полусонными.

Впрочем, это впечатление скоро испарилось. Стоило только Лямзину задать вопрос о водительском полуботинке, оказавшемся на месте пассажира, как глаза Фримена сразу по-кабаньи насторожились.

– Какой такой ботинок? Вы что думаете, я могу помнить детали двухлетней давности аварии? – пошел он в атаку.

Лямзин примирительно улыбнулся:

– Конечно, нет. Я на всякий случай спросил, поскольку нам важно все, что известно об этом деле.

Фримен сразу стих. Он открыл ящик стола, достал оттуда ежедневник, полистал его, положил обратно и вынул другой.

– В ночь тридцатого ноября, – задумчиво бормотал он, перелистывая страницы, – два года назад... Что-то у меня было в тот день такое... А вот, вспомнил. У меня тогда во дворе собственного дома с автомобиля сняли зеркала. Я был страшно зол, опоздал из-за этого на работу. А когда приехал на место происшествия, первым дело обратил внимание на цвет автомобиля. Очень похож на мой. Так что вот запомнилось.

– Причины аварии помните?

– Да там все элементарно. Водитель не справился с управлением, и автомобиль занесло на повороте. К тому же мужчина был пьян. После, если мне память не изменяет, и результаты экспертизы это подтвердили.

Александра уже открыла рот, чтобы опять, как и в кабинете полковника Иванова, сказать, что папа не пил, но взглянула на Лямзина и прикусила язык.

– Чем была вызвана гибель водителя?

– Полученными при аварии травмами, – равнодушно пожал плечами следователь и брезгливо поджал губы. – Можете не сомневаться, все чисто: отказной материал не просто так возник.

– Да, но... – все-таки не выдержала Александра, но Лямзин так глянул на нее, что она сразу замолкла.

– Мне бы хотелось знать причины, которые привели к такому исходу. Понимаете, это личное: погибший мой родственник.

Фримен откинулся в кресле и иронично скривил губы так, что они стали похожи на лук, перевернутый рогами вниз.

– Что ж вы раньше не побеспокоились, родственник?

– Знаете, в наше время, имея доступ к электронным базам данных, родство гораздо проще установить, чем когда требовалось для этого лично ехать на место и перебирать ворох бумаг. Я узнал, что это мой родственник недавно.

– А, ну понятно, – равнодушно бросил Фримен. – Приезжайте ко мне послезавтра с запросом. Я к тому времени подниму из архива дело, и вы сможете снять копии всех документов.

– Спасибо, Алексей Карпович. Непременно.

Когда они вышли из кабинета, Александра, не выдержав, зашипела на Лямзина:

– Почему следователь так себя ведет? По-моему, он намеренно темнит! Он совершенно никак не отреагировал на твой вопрос о ботинке, соскользнувшем с ноги водителя и оказавшемся почему-то на пассажирском месте!

Лямзин засмеялся.

– А что, должен был?

– Конечно! Инспектор Кравченко уже помнил!

Лямзин опять засмеялся:

– Ты прелестна в гневе. Вот думаю, успокоить тебя или еще подразнить, чтобы насладиться зрелищем?

– Болван, – она оттолкнула его и пошла вперед.

Эдуард, посмеиваясь, шел за ней следом.

Александре всегда было трудно ориентироваться на местности и потому, выйдя из здания, она растерянно оглянулась. Спрашивать, куда дальше идти, не стала из строптивости: повернула, куда показалось более верным.

– Эй, не туда! – тут же окликнул ее Лямзин и, подбежав, взял за локоть.

– Странно, – пробормотала Александра, – а меня почему-то тянет именно налево.

– Борись с собой.

Он повел к оставленным в соседнем дворе машинам. Разумеется, двор находился в противоположной стороне от той, куда она направилась первоначально.

– Но все-таки почему Фримен так себя вел? Я не услышала от тебя объяснения.

– Потому что ты не стала слушать, а я уже почти готов был тебе рассказать. Но ты меня перебила, да еще и обозвала при этом болваном, – он рассмеялся.