Диана Бош - Улыбка бога

– Я бы точно от ужаса померла. Поцелуй от меня Лизу, как проснется, и передавай ей большой-большой привет! Пусть никогда ничего в рот не засовывает.

– Хорошо, передам. Спасибо за игрушку, Лизка будет довольна.

– Когда вас обещают выписать? – спросил Лямзин.

– Вроде бы завтра. Я очень надеюсь на это, тут все-таки тоскливо.

– Ты обязательно позвони, если выпишут. Договорились, Настя? Я приеду и тебя с Лизой заберу, – сказала Александра.

– Ой, да мы сами! – Настя смущенно улыбнулась и махнула рукой.

– Только попробуй! Я обижусь и вообще больше никогда к тебе не приду. Слышишь?

Настя засмеялась:

– Хорошо, мой капитан. Слушаюсь! – Она, дурачась, козырнула.

– Вот то-то же. – Александра опять поцеловала ее и они с Лямзиным ушли.

Аллой Крюковой оказалась миловидная симпатичная шатенка с аккуратно подстриженными прямыми волосами. Она пригласила Александру с Лямзиным в дом и, поставив на печку чайник, села за стол.

– Нам сказали, что вы уже не работаете в банке, да и в Москве не проживаете, – начал Лямзин, – иначе бы мы не стали набиваться в гости.

Он улыбнулся, и Алла грустно улыбнулась ему в ответ.

– Да, я ушла. Мама заболела, еле ходит, пришлось перебраться к ней. Зарплата маленькая, конечно, да и скучно мне здесь. Ну что поделаешь, значит, такая судьба.

– А скажите-ка, Алла, вы же работали когда-то с Ильей Григорьевичем Захаровым. Я имею в виду, как оператор банка, разумеется.

Ее глаза увлажнились, и она потянулась за платком.

– Да, я помню его. Хороший был человек. Он мне нравился очень, – и покосившись на Александру, смущенно наклонила голову, – извините. Я знаю, что вы его дочь, вам наверное, это неприятно слышать.

Александра пожала плечами.

– Отнюдь. Папа – красивый мужчина, мне приятно, что он нравился женщинам.

– Вы тоже очень красивая, – девушка грустно улыбнулась.

– Алла, в тот день, когда погиб Илья Григорьевич, вы звонили ему. Не помните, зачем?

– Как не помнить, – она вздохнула, собираясь рассказать, и вдруг испуганно вскинула на Александру глаза, – а вы уверены, что это можно говорить? Все-таки конфиденциальная информация...

– Говорите, Алла. Эдуард Петрович на нашей стороне.

Она кивнула и начала:

– Утром в тот день я пришла на работу, все было нормально. Потом, спустя примерно час, вижу – поступила крупная сумма денег. Ну да Илья Григорьевич человек состоятельный, я этому значения не придала. Хотела ему чуть позже позвонить, сообщить, что деньги поступили: вдруг он их ждет...

– Это входило в ваши обязанности? – спросил Лямзин.

– Нет, что вы, – она зарделась, – просто мне приятно было лишний раз с Ильей Григорьевичем пообщаться.

– Ага. И что дальше?

– Беру листок бумаги, чтобы точно всю информацию записать, смотрю на экран и не верю своим глазам: денег нет!

– Сколько там примерно было? – заинтересованно спросил Лямзин.

– Пятнадцать миллионов долларов.

– Сколько?! – он аж поперхнулся от неожиданности.

– Да, именно такая сумма. Конечно, я занервничала. Решила Илье Григорьевичу позвонить, узнать, известно ли ему что-нибудь о судьбе этих денег. – Она замолчала, вспоминая.

– И что дальше?

– Он ничего не знал. Собирался приехать на следующий день в банк, выяснить что произошло, но погиб...

– И что это за деньги, вы как считаете?

– Я сначала подумала, что произошел сбой системы. Но все-таки решилась и проверила счет, с которого поступили доллары и куда потом ушли. Обе фирмы оказались подставные, так называемые однодневки. Мне кажется, Илья Григорьевич ничего об этих деньгах не знал. Нет, я даже уверена в этом, потому что слышала в его голосе растерянность и удивление.

Почти всю обратную дорогу они провели в молчании. Александра никак не могла успокоиться, соприкоснувшись так близко с памятью об отце, а Лямзин гадал, кто же все-таки виновен в произошедшем. Проверяя полученные по детализации телефонные контактные номера Захарова, Лямзин обратил внимание на несколько имен. Одно из них – Николай Мазуров – показалось ему наиболее подозрительным. Пришлось два дня потрать на то, чтобы установить, что Мазуров на момент покупки сим-карты работал охранником в фирме «Арсенал». Но если у Килина имелся мотив – к примеру, он и Илья могли не поделить сферы влияния в бизнесе, то что связывало владельца ювелирной фирмы и рядового охранника, представить было сложно. Именно поэтому Мазуров вызвал такой интерес у Эдика.

Год и одиннадцать месяцев назад

Январь выдался снежный и вьюжный, и кормушки то и дело заносило. Константин Федорович каждый день обходил их, расчищая снег и насыпая пищу зверям и птицам. Илья рвался помогать, но пока сил хватало только на самую близкую дорогу. Да и то старик сердился, говорил, чтобы помощник не усердствовал почем зря.

– Ты, Илья, не спорь со мной! – горячился он. – Слаб ты еще! К чему рисковать да забираться в глушь? Не приведи господь, случится что, тогда только на Айки надежда: я сам не скоро тебя найду.

Пес, услышав свою кличку, привставал и радостно тявкал.

Однако вскоре Константин Федорович перестал отказываться от помощи и даже оформил Илью на полставки в лесничество. На имя Мазурова Николая Николаевича. И теперь Илья получал хоть и крошечную, но зарплату.

– На, – Константин Федорович протянул Илье паспорт, – я оформил тебя по этому документу, но лучше его не свети нигде. Ты не слишком-то на этого Николая похож.

Илья, хмурясь, сунул паспорт в карман:

– Другого пока нет.

– Я смотрю, восстановление тобой своего честного имени затягивается. Значит, ты неизвестно когда своими документами пользоваться будешь. Мне так кажется. Но я могу и ошибаться.

Илья неопределенно пожал плечами.

– Наверное. Но мне хотелось бы верить в обратное.

– Есть у меня один человек... – Константин Федорович помолчал, глядя в пространство, и через некоторое время продолжил: – В общем так. Давай делай снимок на паспорт, и я буду тебе новый выправлять.

– Как это? – вытаращил глаза Илья.

– Как, как? – передразнил его Константин Федорович. – Руками! Не думаешь же ты без документы и дальше жить.

Накануне шел снег с дождем. Ночью ударил сильный мороз, и все покрылось ледовой коркой, прочной и толстой. Константин Федорович рано утром отправился на работу – расчищать кормушки и раскладывать корм. Но сегодня Илью взять с собой категорически отказался.

– Я ненадолго. А ты пока сваргань что-нибудь незамысловатое, да побыстрее. Чтоб к моему приходу готово было. Погода мерзкая, так что приду голодный и злой.

Надо сказать, что в свои семьдесят два Константин Федорович имел память отменную и на здоровье не жаловался. Сухощавый, поджарый, жилистый, он выглядел намного моложе своих лет. К Илье он относился по-отечески нежно, и это невероятно того трогало.