Юлия Латынина - Промзона

— Это ты ведешь следствие по убийству Горного? — спросил хрипло Самарин.

— Да.

— А черт с ним. Надоело прятаться. Горного убил я.

Пистолет в руке Самарина описал длинную дугу и шлепнулся на гнилые доски перед Шевчуком.

Первый официальный допрос Олега Самарина состоялся спустя четыре часа в СИЗО города Черловска. Самарин, заросший и сильно уставший, все время вертел в руках толстую алюминиевую чашку, в которую ему налили чаю. Глядел он не на Шевчука, а прямо в стеклянный и равнодушный глаз телекамеры.

Шевчук откашлялся и зачитал по бумажке, что следственные действия проводятся с Самариным Олегом Афанасьевичем, 1959 года рождения, разыскиваемым за покушение на убийство гражданина Артема Мансурова. Назвал время и место проведения допроса и предупредил об ответственности за дачу ложных показаний.

— Олег Афанасьевич, — спросил Шевчук, — что вы можете рассказать об обстоятельствах покушения на Артема Мансурова?

— В Мансурова стрелял я. По просьбе Дениса Черяги.

— Вы не могли бы уточнить?

— Я выполнял приказ Дениса Черяги, руководителя службы безопасности Ахтарского металлургического холдинга. Черяга пришел ко мне накануне убийства.

Он поставил мне ультиматум, заявив, что Мансур мешает ахтарскому холдингу. Я хотел отказаться, но Денис заявил, что холдинг заплатил слишком большие деньги за мое назначение и что я должен эти деньги отработать. Я сказал: «Я отработал эти деньги». Денис ответил: «Извини. Ты уже замазан».

— Что он имел в виду?

— Убийство Панасоника.

— Вы хотите сказать, что его устранили по приказу Черяги?

— Черяга сказал мне так: «Надо показать павлогорским бандитам, что с ними будет, если они не сдадутся».

— Вы лично принимали участие в ликвидации Панасоника?

— Нет. Я вызвал двух сотрудников «наружки», которые за ним следили. Дал им денег и ствол. Они, кстати, заявили, что пистолет выбросили.

— Сколько денег вы им передали?

— Пять тысяч долларов. Другие пять тысяч я взял себе.

— А убийство Мансура?

— Я не получил денег заранее и не получил их потом, потому что я провалил операцию. Однако Черяга спрятал меня и выдал десять тысяч, как он сказал, «на жизнь».

— Вы все это время скрывались в Черловске?

— Нет. Черяга помог мне перебраться в Казахстан. У него там связи.

Однако спустя месяц он разыскал меня снова. Он сказал, что комбинат потратил на меня достаточно денег, и что мне снова надо помочь комбинату. Я вернулся в Россию 16 августа под именем Александра Стражева. Просто проехал козьими тропами. Черяга потребовал, чтобы я исполнил Афанасия Горного.

— Черяга принимал участие в организации убийства лично?

— Фактически да. В это время Черяга получил один из домов в поселке, и я скрывался там. Вечером после встречи с Горным Черяга приехал домой и сказал, что завтра с утра Горный будет в универсаме «Родник».

— Кто стрелял в Горного?

— Я. На машине близ черного входа меня ждал Висягин. Сразу после этого я уехал в Казахстан.

— Когда вы вернулись в Россию?

— 19 октября в Казахстан приехал Денис Черяга. Он приехал на Аксуйский феррохромный завод вести переговоры по поводу поставок на AM К, а заодно он встретился со мной. Денис рассказал мне о промышленной катастрофе на ГОКе и о том, что тот неминуемо будет обанкрочен. «Надо убрать Альбиноса», — сказал Черяга. Я спросил, это инициатива Черяги или нет, и он ответил: «Это не моя инициатива».

Мне это не понравилось, потому что убить Цоя — это вам не Панасоника пристрелить. Я предложил Черяге поговорить с Алексеем Крамером. Они действительно встретились, Денис мне сказал, что Крамер приезжал к нему в Павлогорск. Но затем Денис снова потребовал, чтобы организацией покушения занимался я.

— Кто снабдил Крамера оружием?

— Он купил его сам, насколько я знаю, у какого-то Фарида. Он нам предлагал «Малютку» и «Метис», но «Малютка» была слишком тяжелая. Мы купили советский «Метис» и три снаряда, один испытали в болотах к северу от Черловска.

Всадили снаряд в старую сосну, чуть сами не сгорели. В день после покушения я должен был забрать Крамера в сорока километрах от санатория, у Распадки. Но Крамер не приехал. Я решил, что его убили.

У меня не было денег, я был объявлен в федеральный розыск, и я понимал, что меня убъют, как только я покажусь на глаза Черяге. Я принял решение отсидеться на заимке, пока шум не утихнет.

Самарин давал показания ровным голосом, останавливаясь посередине сложных предложений и терпеливо дожидаясь, пока Шевчук занесет сказанное в протокол.

Когда допрос был окончен, он внимательно прочел протокол и расписался на каждой странице. Камеру выключили. Следователь Шевчук приказал сделать с кассеты копию, вышел в коридор и набрал номер Степана Бельского.

Степан появился в кабинете следователя Шевчука через двадцать минут.

Время'шло к одиннадцати, на улице хлестал мелкий ледяной дождь, и в новом, только что отремонтированном здании прокуратуры лишь одно окно светилось белым, словно в операционной, светом: окно Шевчука.

Узенький кабинет Шевчука был по-спартански меблирован пластиковым столом и пирамидкой черных шкафчиков, установленных друг на друга. На одном из шкафов красовалась видеодвойка. Видеодвойка проходила вещдоком по одному из уголовных дел, о чем честно извещала приклеенная сбоку бумажка.

Бельский вошел в комнату, отряхиваясь от дождевых капель, словно большая умная овчарка, и в кабинете сразу стало тесно. Шевчук торопливо вскочил со стула.

— Ну, что ты там накопал? — спросил Бельский.

Шевчук засуетился около видеодвойки. Он вставил кассету в видеомагнитофон и нажал на «пуск». Экран, противу ожидания, остался черным, потом по нему забегали цветные полосы, мелькнула какая-то рекламная вставка, и все снова погасло.

Бельский ждал — терпеливо и без улыбки. Последний раз, когда он был в прокуратуре, его допрашивали по поводу взрыва, уничтожившего машину его злейшего конкурента. К тому же Бельскому в его нынешнем состоянии духа было довольно трудно улыбаться Шевчуку. Конечно, Шевчук выполнял именно его поручения, — но это же еще не повод уважать проститутку, если ты даешь ей деньги.

Шевчук суетливо тыкал пальцами в кнопки видеодвойки.

— Это что? — спросил Степан.

— Показания Олега Самарина, — с торжеством сказал Шевчук.

Он нажал на кнопку еще раз, но магнитофон оставался нем и незряч.

Шевчуку было досадно. Маленькая техническая оплошность портила ему весь миг триумфа, ибо, без сомнения, триумф его заключался не в том, что он, как следователь, раскрыл преступление. Триумф заключался в том, что он раскрыл преступление так, как было надо Бельскому.