Юлия Латынина - Промзона

Рубцов жил в Авиазаводском районе в панельной Девятиэтажке. Все подходы к дому были заметены снегом, из-под нарождающегося ноябрьского сугроба торчал зловонный ящик с помоями, и девочка, выгуливавшая пуделя, со страхом покосилась на большую черную машину, подкатившуюся к самому подъезду.

В трехкомнатной квартире Рубцова дым стоял коромыслом. Пилотов и штурманов набилось человек шесть, там же был зам генерального и парочка инженеров. Жена Рубцова, полная женщина лет пятидесяти, хлопотала на кухне.

Когда в дверях показался Степан, разговоры на мгновение прекратились.

Потом Рубцов, со стаканом в одной руке и с бутылкой водки в другой, подошел к бандиту, обнял его и заплакал.

— Ну, Степа, — сказал Рубцов, — спасибо тебе за все. А только не летать теперь машине.

— Посмотрим, — ответил Степан.

Он прихватил со стола кусок хлеба с аккуратно нарезанной колбасой, сел на диван и принялся осматриваться.

Квартира Рубцова пахла уютом и процветанием, но процветанием старым, обустроенным еще в восьмидесятых, когда были куплены и широкая хельга с горкой из хрусталя, и польский диван с потершейся ныне обивкой, и восточный красный ковер во всю стену. Кто-то подошел и протянул Степану стакан водки. Степан водку взял, не отказываясь, но поставил на тумбочку рядом с диваном. Он собирался пить, но чуть погодя.

Минуты через три Степан вышел на кухню. Жена Рубцова, полная низенькая женщина лет пятидесяти, вынимала из старой плиты сдобный пирог.

От противня несло жаром, Дарья Михайловна корячилась, но никак не могла ухватить его слишком коротким полотенцем, и, заметив, что кто-то вошел в дверь, она сердито зашипела:

— Ну чего стоишь, помоги!

Степан помог достать пирог. Из-под румяной корочки выглядывали дольки грибов. Они поставили пирог на стол, Дарья Михайловна оглядела Степана, прищурилась, уперла руки в боки и сказала:

— Ты Бельский, что ли?

— Да.

— Ну так учти, Бельский, муж там не останется. Я этого не допущу — Это не обязательно. Я хочу, чтобы Миша остался на заводе.

Дарья Михайловна уперла руки в пышные боки и заявила Степану:

— Ты поживи с мое, а потом меня учи, чего мой муж должен делать! Хочет он! Уйдет он, ясно!? Ты чего дыбишься?

— Ничего, — сказал Бельский, — вкусный у вас пирог. Мама в детстве такой пекла.

— Так чего стоишь? Помой руки и бери, для людей пекли, не для себя! Да не здесь помой, в ванной!

Бельский улыбнулся — впервые за последнюю неделю — и вышел из кухни. В коридоре он, однако, свернул не в ванную, а в кабинет. Кабинета, собственно, не было: была спальня с маленьким чертежным столом и стенами, завешенными снимками истребителей. В спальне сидели и выпивали трое: шеф-пилот Михаил Рубцов, гендиректор «Русского неба» Яша Ященко и еще какой-то техник.

ОКБ «Русское небо» на 48% принадлежало Черловскому авиазаводу и на 45% — оффшоркам, представлявшим Степана. 5% принадлежали самому Ященко. Раньше эти 5% ничего не значили, а теперь именно голос Ященко становился решающим. При виде Степана разговор прекратился.

— Дарья пирог печет, — смущенно сообщил, Рубцов Степану, — пирог будешь?

Степан плюхнулся на диван.

— Буду. Славная у тебя Дарья.

Степан, чуть прищурясь, взглянул на техника. Тот торопливо поднялся, прихватил с собой стакан и вышел. В комнате остались только трое, и на мновение в ней повисло невеселое молчание.

— Ну, как дела? с усмешкой спросил Бель-ский.

— К президенту ходили, — ответил Рубцов, — говорят, в бюджет внесли поправку: триста миллионов на доводку МиГа.

— Ну вот видите, как здорово, — сказал Степан, — в Кремль сходили. Меня с моей рожей не то что в Кремль — в СИЗО бесплатно не пустят.

— У меня завтра встреча с Александром Феликсовичем, — напряженным голосом сообщил Ященко.

Ященко был молодой еще тридцатилетний парень, очень способный конструктор и прекрасный бизнесмен. Он был благодарен Степану, но сотрудничество с Бельским всегда тяготило его. Основной причиной было то, что Ященко, почти всегда предсказывавший реакцию собеседника на то или иное свое предложение, никогда не мог предсказать реакции Степана. Временами ему казалось, что они принадлежат к разным биологическим родам.

— Александр Феликсович, — сказал Ященко, — очень хорошо разбирается в проблемах отечественного самолетостроения. Но если вы против, я отменю завтрашнюю встречу…

— Кстати, по поводу Ревко, — преувеличенно радостно вскричал Рубцов, — я все глядел, глядел — я же только на приеме вспомнил, что мы знакомы!

— И где же вы познакомились?

— В Сирии. В восемьдесят четвертом. Он же наши МиГи поставлял и еще, представляешь, израильские «Узи»! У сирийцев тогда было такое странное условие, чтобы и МиГ, и «узи»… В восемьдесят четвертом! «Узи»! Денег у него было, как у арабского шейха. У меня даже фотографии сохранились… Показать?

— Покажи, — равнодушно согласился Степан. Рубцов выдвинул один из ящиков комода и стал копаться в снимках. Степан молча рассматривал фотографии МиГов на стенах.

— Нет, не здесь, — сказал Рубцов, — это, наверное, в другой комнате. Прикинь, Степан Дмитриевич: МиГ и «узи»!

И вышел. Ященко и Степан остались одни. Ященко прятал от Степана глаза.

Бельский смотрел на него с усмешкой: он видел Ященко насквозь. В свое время он вытащил Яшу из долгов и беды. Он помог ему, дал денег и даже подарил Яше пять процентов акций КБ. Любой пацан из подворотни в этой ситуации до конца жизни считал бы себя крепостным Бельского. По первому слову Бельского он был бы готов сесть, убить или погибнуть. Не то Яша — он уже искренне не понимал, чем он был обязан Бельскому. Он уже искренне считал все преимущества от сотрудичества с Ревко. Это были другие люди, другие правила игры. И потом эти люди еще удивлялись, отчего бандиты презирают их и считают лохами.

— Тут президент в январе обещал к нам приехать, — осторожно сказал Яшенко. — Спрашивал, где тут хорошие горные лыжи. А горные лыжи хорошие в Павлогорске…

— Ну вот видишь, как хорошо, — с усмешкой сказал Степан, — Костя приехал в Павлогорск с ордером на арест, а Извольский приедет в Павлогорск с президентом. Президент у нас будет круче, чем ордер, а?

Ященко закусил губу Потом наконец решился.

— Зря вы так, Степан Дмитриевич, — сказал он, — конечно, я понимаю, вы лишились очень больших денег. Но… взглянем правде в глаза, то, что случилось, Для российского самолетостроения оно лучше. Если у программы международного сотрудничества есть прямая поддержка президента и Кремля…

В кармане Бельского зазвонил телефон.

— Да.

— Степан Дмитриевич, это Шевчук, Дима Шевчук, умните?

— Да. Что?

— Мы раскрыли убийство Горного. Если хотите можете подъехать в прокуратуру.