Агата Кристи - Приключения рождественского пудинга

Агата КРИСТИ

ПРИКЛЮЧЕНИЕ РОЖДЕСТВЕНСКОГО ПУДИНГА

1

- Крайне сожалею, но... - начал Эркюль Пуаро.

Его перебили. Перебили не то чтобы грубо или нетерпеливо, а очень даже вежливо и изящно, будто и не перебивая вовсе, а только пытаясь уберечь от непоправимой ошибки.

- Пожалуйста, не отказывайте нам так вот сразу, мосье Пуаро. Это вопрос государственной важности. Ваше сотрудничество будет по достоинству оценено в самых высоких кругах.

- Вы слишком добры, - замахал руками Пуаро, - но я никак не могу согласиться на ваше предложение. В это время года...

И вновь его перебили.

- Рождество! - внушительно произнес мистер Джесмонд. - Самое настоящее Рождество в английской глубинке.

Пуаро вздрогнул. Мысль об английской глубинке в такое время года была ему совсем не по душе.

- Старая Англия, традиции, Рождество! - расписывал мистер Джесмонд.

- Но я-то не англичанин! - возразил Эркюль Пуаро. - На моей родине Рождество - развлечение для детей. Вот Новый год - это да, это мы празднуем.

- О! - воскликнул мистер Джесмонд. - Рождество в Англии - это нечто грандиозное, и уверяю вас, в Кинге Лэйси вы убедитесь в этом как нигде еще. Такой очаровательный старинный особняк... Поверите ли, один из его флигелей - постройка четырнадцатого века!

Пуаро поежился. Одна мысль об английских средневековых замках внушала ему ужас. Он еще не забыл тех страданий, которые ему пришлось испытать, живя в подобных особняках. Пуаро обвел взглядом свою уютную современную комнатку с батареями центрального отопления и последними техническими ухищрениями, исключающими малейший сквозняк, и несколько успокоился.

- Зимой, - твердо сказал он, - я не покидаю Лондона.

- Мне кажется, мосье Пуаро, вы не совсем понимаете, насколько серьезно наше положение.

Мистер Джесмонд взглянул на своего спутника и снова повернулся к Пуаро.

Спутник его до сих пор не сказал ничего, кроме вежливого и ни к чему не обязывающего "как поживаете?". Теперь он сидел, разглядывая свои начищенные ботинки, и его кофейного цвета лицо выражало крайнюю степень уныния. Это был молодой человек никак не старше двадцати трех лет и, без всякого сомнения, абсолютно несчастный.

- Да-да, - сказал Эркюль Пуаро. - Разумеется, положение серьезное. Я понимаю. Мои симпатии всецело на стороне его светлости...

- Положение крайне деликатное, - снова вмешался мистер Джесмонд.

Пуаро перевел свой взгляд с молодого человека на его старшего спутника. Если бы кто захотел означить мистера Джесмонда одним словом, он бы выбрал "благоразумие".

С головы до ног мистер Джесмонд являл собой одно сплошное благоразумие: костюм неброский, но отлично скроенный, голос приятный, хорошо поставленный и редко когда выходящий за рамки успокаивающего речитатива <����Речитатив - особая манера пения, воспроизводящая интонацию и ритмику речи.>, волосы светло-каштановые и чуть поредевшие на висках, а лицо бледное и серьезное. Эркюль Пуаро общался с подобными мистерами Джесмондами и раньше, и не с одним даже, а, как минимум, с дюжиной, и каждый из них рано или поздно произносил эту фразу "положение крайне деликатное".

- Полиция, - сказал Эркюль Пуаро, - способна проявлять значительную деликатность.

Мистер Джесмонд решительно покачал головой.

- Только не полиция, - сказал он. - Чтобы вернуть... э.., то, что нужно вернуть, ей почти неизбежно придется передать дело в суд, а мы так мало знаем... Да в общем-то и не знаем даже, мосье Пуаро, а только предполагаем.

- Как я вас понимаю! - посочувствовал Эркюль Пуаро.

Однако напрасно он рассчитывал, что посетители удовлетворятся его сочувствием. Они не нуждались в утешениях - они пришли за реальной помощью. Мистер Джесмонд снова вернулся к прелестям английского Рождества.

- Вы знаете, этот обычай постепенно отмирает, - сказал он. - Старое доброе Рождество... Теперь люди проводят его в отелях. Но в Англии... В семейном кругу, с детьми, со всеми этими чулками для подарков, рождественской елкой, индейкой, пудингом с изюмом, с хлопушками! За окном снеговик...

Последняя фраза заставила Пуаро вмешаться.

- Чтобы вылепить снеговика, как-никак нужен снег, - строго напомнил он, - а он обычно не идет по заказу. Даже ради английского Рождества.

- Как раз сегодня я говорил со своим другом, который работает в метеорологическом бюро, - сообщил мистер Джесмонд, - и он обнадежил меня, что, по всей вероятности, снег будет.

Ему явно не стоило этого говорить. Эркюля Пуаро даже передернуло.

- Снег в деревне! - фыркнул он. - Еще того отвратительнее. Огромный, холодный, каменный особняк.

- Вовсе нет, - возразил мистер Джесмонд. - За последние десять лет все сильно переменилось. Сейчас там центральное отопление.

- В Кинге Лэйси есть центральное отопление? - переспросил Эркюль Пуаро, начиная, кажется, колебаться.

Мистер Джесмонд немедленно это почувствовал.

- Да-да, отопительная система, - повторил он, - и горячая вода, и батареи в каждой комнате; уверяю вас, мосье Пуаро, Кинге Лэйси зимой сплошной комфорт. Вам даже может показаться, что там слишком жарко.

- Вот это уж вряд ли, - сказал Эркюль Пуаро.

Мистер Джесмонд искусно переменил тему.

- И только вы способны решить стоящую перед нами ужасную дилемму, доверительно сообщил он.

Эркюль Пуаро кивнул. Проблема и впрямь была не из приятных. Будущий властитель богатого и весьма могущественного, хоть и отдаленного, государства, единственный сын нынешнего ее правителя, прибыл в Лондон всего несколько недель назад. В его стране как раз был период смятения и беспокойства. Общественное мнение, единодушное в своей приверженности отцу, сохранившему исключительно восточный уклад жизни, довольно скептически оценивало его преемника, безрассудства которого слишком отдавали Европой и поэтому воспринимались с явным неодобрением.

Совсем недавно, однако, было объявлено о его помолвке. Невестой стала его же кузина, юная особа, имевшая благоразумие не проявлять на родине усвоенных в Кембридже европейских замашек. После оглашения даты женитьбы молодой принц отправился в Англию, захватив с собой несколько великолепных фамильных драгоценностей, чтобы подыскать для них у Картье подходящую современную оправу. Среди них был и практически бесценный рубин, вынутый из старомодного громоздкого ожерелья и, стараниями лучших ювелиров Лондона, получивший новую жизнь. Все шло просто замечательно, и тут случилось несчастье.

Никто, разумеется, не ожидал, что молодой человек отменного здоровья и живого темперамента станет вести жизнь затворника и не совершит нескольких милых чудачеств. Против этого никто не возражал.