Энн Перри - Чужое лицо

— Вы бывали когда-нибудь в квартире майора Грея, мистер Лэттерли?

Вопрос вырвался совершенно непроизвольно. Но теперь назад дороги нет — придется выяснять все до конца. Хотя бы ради собственного спокойствия нужно убедиться, что его дикая догадка безосновательна.

Чарльз слегка удивился:

— Нет. А зачем вам это? Вы же наверняка были там сами. О том, как он жил, я ничего вам рассказать не могу.

— Неужели вы ни разу к нему не заходили?

— Я уже ответил: нет. Просто не было повода.

— Полагаю, и родственники ваши тоже ни разу там не бывали?

На дам Монк теперь старался не глядеть. Он знал, что вопрос бестактен, даже, пожалуй, оскорбителен.

— Конечно!

Чарльз с трудом сдерживался. Хотел добавить еще что-то, но тут вмешалась Имогена:

— Вас интересует, где мы все находились в момент убийства Джосселина, мистер Монк?

Он не услышал сарказма в ее словах. Имогена смотрела на Монка внимательно и серьезно.

— Не выставляй себя на посмешище! — вспылил Чарльз. — Если ты не можешь отнестись к делу серьезно, Имогена, оставь нас и побудь в своей комнате!

— Я совершенно серьезна, — ответила она, на миг отвернувшись от Монка. — Если Джосселина убил кто-то из его друзей, то мы тоже оказываемся под подозрением. Право, Чарльз, разумней будет объяснить, где находился каждый из нас в это время. Иначе мистер Монк может начать проверять все сам.

Чарльз побледнел и уставился на Имогену, как на готовую ужалить змею. Монк чувствовал себя крайне неловко.

— Я был на званом ужине у друзей, — буркнул Чарльз.

Если он считал это стопроцентным алиби, то жестоко ошибался. Монк не мог удовлетвориться таким ответом. Он взглянул в бледное лицо Чарльза.

— Где это происходило, сэр?

— На Даути-стрит.

Имогена не сводила с Монка безмятежных глаз. Эстер отвернулась.

— А номер дома, сэр?

— Это имеет значение, мистер Монк? — невинным голосом осведомилась Имогена.

Эстер подняла голову, ожидая ответа. Пришлось объяснять:

— Даути-стрит подходит вплотную к Мекленбург-сквер, миссис Лэттерли. Две-три минуты, если идти пешком.

— О! — Голос ее был тихим и невыразительным. Она медленно повернулась к мужу.

— Дом двадцать два, — процедил он сквозь зубы. — Я пробыл там весь вечер и понятия не имел, что Грей проживает поблизости.

И опять Монк заговорил раньше, чем успел обдумать последствия своего вопроса:

— В это трудно поверить, сэр, вы же писали Грею. Мы нашли письмо в его бюро.

— Черт возьми! Я…

Чарльз остановился, похолодев.

Монк ждал. Тишина была такой, что ясно слышались удары копыт по мостовой. Поднять глаза на дам Монк не решался.

— Я имел в виду… — начал Чарльз и вновь замолчал.

Это было невыносимо. Монк понимал, что смутил их покой, и сожалел об этом. Он украдкой взглянул на Имогену, страшась увидеть ненависть в ее глазах. На миг ему пришла на ум странная мысль, что, окажись они вдвоем, он, ничего не скрывая, все бы ей объяснил.

— Мои друзья могут подтвердить, что я провел с ними весь вечер, — резко произнес Чарльз. — Я дам вам их имена. Что за нелепость! Мне нравился Джосселин, он принимал наши несчастья близко к сердцу. У меня не было причин причинять ему вред, вы не найдете ни одной!

— Так я могу узнать их имена, сэр?

Чарльз вскинул голову.

— Не собираетесь же вы прямо спрашивать их, где я находился в момент убийства? Я сообщу вам их имена, но…

— Я буду весьма осторожен, сэр.

Чарльз фыркнул. Мысль о том, что полицейский может вести себя деликатно, была ему внове. Монк терпеливо ждал.

— Будет лучше, если вы будете откровенны, сэр, а иначе мне самому придется искать ваших друзей.

— Проклятье!

Лицо Чарльза побагровело.

— Прошу вас, сэр!

Чарльз шагнул к столику и схватил карандаш. Несколько мгновений он писал, затем протянул сложенный лист бумаги Монку.

— Благодарю вас, сэр.

— Это все?

— Нет, боюсь, мне еще придется спросить вас о друзьях Грея — тех, у которых он часто гостил и, следовательно, мог случайно разузнать их секреты.

— Боже, какие секреты?

Чарльз смотрел на Монка с отвращением.

Монку не хотелось делиться мрачными подозрениями, которые рисовало ему воображение. Особенно в присутствии Имогены. Для него сейчас была драгоценна малейшая возможность подняться в ее глазах.

— Необоснованные подозрения не подобает высказывать, сэр.

— Не подобает, — саркастически повторил Чарльз. Чувства переполняли его. — Хотел бы я знать, какой смысл вы вкладываете в это слово!

Имогена в смущении отвела глаза, лицо Эстер окаменело. Она открыла было рот, намереваясь вмешаться, но сочла за лучшее промолчать.

Осознав неловкость момента, Чарльз залился краской, но извиниться даже не подумал.

— Он упоминал неких Доулишей, — раздраженно бросил он. — Кроме того, по-моему, раза два гостил у Джерри Фортескью.

Монк уточнил еще некоторые подробности относительно Доулишей и Фортескью, но все они казались несущественными. Когда он заявил, что вопросов больше не имеет, ответом ему был вздох облегчения. Монк вновь почувствовал раскаяние при мысли о своем бесцеремонном вторжении в этот светлый, уютный дом.

Даже на улице он по-прежнему ощущал на себе взгляд Имогены. О чем она хотела спросить его на самом деле? Что они вообще могли сказать друг другу?

Какая все-таки причудливая и неодолимая сила — воображение! Отчего ему показалось вдруг, что когда-то в забытом прошлом у них были общие воспоминания?

После ухода Монка Эстер, Имогена и Чарльз еще некоторое время молча сидели в гостиной. Солнце за окном заливало маленький садик, играло в листве.

Чарльз набрал воздуха, намереваясь что-то сказать, но взглянул на жену, на Эстер — и ограничился вздохом. Со скорбным лицом он двинулся к двери и, пробормотав извинение, вышел.

Мысли теснились в голове Эстер. Ей не нравился Монк, он злил ее, однако она уже не считала его таким простофилей, как раньше. Его вопросы озадачивали. Казалось, он практически не продвинулся в расследовании убийства Джосселина Грея, и все же в уме и упорстве ему не откажешь. Столь ревностный труд нельзя объяснить ни тщеславием, ни честолюбивыми помыслами. Полицейский Монк хотел восстановить справедливость.

Но Эстер беспокоило другое — восхищение, с которым Монк относился к Имогене. В его взгляде читались нежность и готовность предложить защиту. Впрочем, ей было хорошо знакомо это выражение, порою возникающее на лицах мужчин. Именно такой взгляд был у Чарльза, когда он только познакомился со своей будущей женой. Глядели на нее так и после замужества. Интересно, замечала ли это сама Имогена?

Возможно, Джосселин был тоже увлечен ею. Нежные лучистые глаза и чистота Имогены могли вскружить голову кому угодно.