Ольга Володарская - Призрак большого города

Снежана благодарно сжала ладонь Герды, и они стояли, сцепив кисти, до тех пор, пока на месте погребения не образовался холмик. По мере того как он вырастал, из сердца Герды уходила тяжесть. Как будто на нем лежала груда песка, и ее постепенно перекидали на Костину могилу. Ей до сих пор было безумно жаль его. И если бы сейчас появился добрый волшебник и предложил Герде загадать лишь одно желание, она, не раздумывая, попросила бы воскресить Костю. Но не для того, чтобы попытаться в очередной раз его добиться. А чтобы знать, что друг ее детства, ее брат, самый родной человек продолжит свой земной путь. И дело не в альтруистической любви, а в том, что и для Герды он, пожалуй, был прежде всего ее Дон Кихотом, а уж потом мужем…

Как жаль, что она поняла это поздно!

Когда песчаный холм покрылся венками и цветами, церемония закончилась.

– Откуда Савицкий узнал о месте погребения? – услышала Герда голос Снежаны. Она давно взяла себя в руки и теперь источала совершеннейшее спокойствие.

– Я ему сказала.

– Вы знакомы? – удивилась Снежана.

– Вчера он приехал к Косте, когда я была в квартире…

Мороз кивнула. Видимо, знала, что Павел с Костей крепко дружили и часто бывали друг у друга в гостях.

– Как он это воспринял? – спросила она.

– Очень расстроился.

– И все? Просто расстроился или наговорил обо мне кучу гадостей?

– Да нет…

– Бросьте! Я знаю, что он меня ненавидит. А вот за что – понять не могу, ведь я очень хорошо отношусь к его отцу…

– К кубинцу?

– К какому кубинцу? Я про Карла, моего дворецкого.

– Но Паша сказал…

– Ах да, я забыла, что Карл – его отчим. А отец, значит, кубинец? Теперь понятно, откуда у Савицкого такая экзотическая внешность.

– Значит, ваш дворецкий – отчим Павла? – Герда покосилась на своего недавнего любовника, стоявшего отдельно от всех, в том числе и от дворецкого. – Тогда почему они держатся друг от друга на расстоянии? И почему Паша узнал о смерти Кости не от Карла, а от меня?

– Они в ссоре и не разговаривают. Опять же из-за меня.

– Не понимаю.

– Карл давно работает в моем доме. Он почти член семьи. Поэтому я знаю о его личной жизни довольно много. Когда его сын решил поступать в институт, Карл сказал мне об этом. Я тут же решила, что Косте тоже не помешает получить образование, и отправила его поступать в вуз. Тот самый, что выбрал Савицкий-младший. Там ребята и познакомились.

– Да, Павел говорил, что они дружат с института.

– Они мгновенно нашли общий язык. Такое случается редко, но бывает. Естественно, Павлу не нравилось, что его товарищ вместо того, чтобы тусоваться с ним всю ночь, едет домой. По его мнению, я мешала их дружбе, и он, мягко говоря, меня недолюбливал. Когда Паша крепко встал на ноги, он предложил Карлу уволиться. Он готов был содержать отца, лишь бы тот не работал на нехорошую тетку.

– И что же Карл?

– Он отказался от предложения сына. Вернее, пасынка. Он не хотел быть иждивенцем, к тому же ему нравится работа… Я, кстати сказать, ему тоже нравлюсь. То есть Карл предан мне не потому, что получает хорошую зарплату. Вернее, не только поэтому.

– Я поняла, о чем вы. Из всего вышесказанного я делаю вывод, что Савицкие после отказа старшего уйти от вас рассорились.

– В пух и прах. И с тех пор не разговаривают.

Они бы продолжили разговор, но пора было уходить с кладбища.

– Я заказала скромный поминальный обед в кафе, – сообщила Герде Снежана. – Традиция, сами понимаете.

– Могу я на нем не присутствовать?

– Ни вы, ни я на нем присутствовать не будем. Это для посторонних. Вас же, Герда, я очень прошу присоединиться ко мне и членам семьи Морозовых, чтобы помянуть Костю в моем доме.

– Вы будете возражать, если я позову Павла?

– Я не хотела бы видеть его в своем доме… Но если для вас это важно – зовите.

Герда благодарно кивнула и устремилась к Савицкому, который уже развернулся и собрался покинуть кладбище.

– Паша! – окликнула его Герда. – Паша, постой.

Тот обернулся.

– Снежана устраивает поминальный обед…

– Слышал. Традиционный винегрет, щи, пюре с подливой и пирог с повидлом под компот из сухофруктов? Или будет салат-коктейль, суп-пюре и мясо на вертеле?

– Я не знаю. В кафе вряд ли будут какие-то изыски, но Снежана приглашает нас с тобой к себе…

– Нас с тобой? Да не смеши! Они никогда бы меня не позвали…

– Хорошо, она пригласила только меня, но я очень хочу, чтоб ты присоединился.

– Как друг?

– Да. Как лучший Костин друг.

– Спасибо, но я откажусь.

– Пожалуйста, Паша… Поехали.

– Нет, – твердо сказал он. – И не столько потому, что я не желаю сидеть за одним столом с Мороз… Просто мне на работу надо.

– Сегодня воскресенье. Выходной.

– Это у служащих выходной, а у генерального директора забот – полон рот. – Он взмахнул рукой. – Пока, Герда!

– Пока.

– Если что – звони.

Герда кивнула, но Паша этого не увидел. Бросив последнюю фразу, он сразу развернулся и зашагал прочь.

– Я так и думала, – услышала Герда за своей спиной. Обернувшись, она увидела Снежану.

– О чем вы?

– Я знала, что Савицкий откажется от вашего приглашения.

– Ему на работу надо.

– Ну конечно, – фыркнула Мороз. Потом, убрав с лица ухмылку, предложила: – А не перейти ли нам на «ты»?

– Не знаю, получится ли у меня.

– Ну, я не такая уж старая…

– Дело не в этом. Просто… Хм…

– Не хотите сокращать дистанцию? Что ж, понимаю… Хорошо, будем на «вы».

И быстро пошла к кладбищенским воротам.

– Снежана! – окликнула ее Герда.

Та остановилась, обернулась.

– Я еще немного постою у могилы. Подождешь меня пять минут?

Мороз оценила то, что Герда обратилась к ней на «ты», и улыбнулась:

– Конечно. Прощайся сколько захочешь…

– Пять минут. Я буду через пять минут.

Снежана ушла. А Герда вернулась к могиле, возле которой не осталось никого, даже кладбищенских рабочих. Присев, Герда положила руку на холм мерзлой земли и прошептала:

– Прощай, Костя!

Ей тут же вспомнилось их знакомство, а главное – он сам. Такой, каким он был в восемь: худой, белобрысый, ушастый. Наверное, другим он казался обычным мальчишкой, обаятельным, но не особенно красивым. И только Герде (да еще наверняка тете Вере) он казался прекрасным.

– Ты все же заплакала, – услышала она позади и только сейчас поняла, что действительно плачет. Герда вытерла слезы и обернулась. Позади себя она увидела Дарью. Сегодня на ней была норковая шубка с пояском и вельветовые брючки. Шубка болталась на ней, а брючки пузырились. Обе вещи выглядели новыми, так что вряд ли Даша носила их, когда была толще. Выходит, она покупает одежду, которая ей велика, то ли неправильно рассчитывая свой размер, то ли не веря тому, что она стала стройной.