Наталья Лебедева - Склейки

Соблазненная весенним настроением, распахиваю куртку, но почти сразу застегиваюсь, неприятно пораженная сыростью и холодом, которые касаются моей груди.

Быстро, стараясь не наступать в растущие на глазах лужи, пробегаю до кулинарии и обратно, возвращаюсь с салатами, бактериологическим оружием, не раз косившим наши ряды.

Я сегодня бездельничаю. Еще утром написала устную, а вот сюжет для меня, как ни старались мы с Данкой, так и не нашелся, несмотря на то, что настала благодатная пора подведения итогов прошлого года. Лиза сейчас слушает прокуратуру, Анечка – статистику, Надька поедет в милицию, а Данка хватается за голову, пытаясь для разнообразия найти что-нибудь другое.

Но стоит мне войти в кабинет, мечтая о том, как я сейчас накинусь на салаты, Данка наскакивает на меня с криком:

– Срочно ищи Сашка! Говорят, он здесь, в офисе!

– Взять у него съемку?

– Да! Говорят, он утром снимал какое-то первенство! Ну и информацию у него узнаешь.

– А что за первенство?

– Какая разница! Беги, а то уйдет!

И я убегаю из кабинета, с сожалением положив на стол мягкие, подтекающие уже пакетики.

Сашок – из тех людей, у которых нет в офисе своего места. Он появляется здесь по ночам, монтирует программу, а днем забегает только для того, чтобы с кем-нибудь о чем-нибудь договориться. И даже оператор, с которым он снимает, не наш, а какой-то прижитый на стороне.

Заглядываю в студию и, убедившись, что там его нет, бегу в рекламу.

– Уже ушел. Только что,– сообщает Татьяна, и я возвращаюсь к Данке.

– Уже ушел,– говорю я, запыхавшись от беготни вверх-вниз по лестнице.– Только что.

– Знаю.– Данка отнимает от уха мобильник, складывает его, щелкая крышечкой.– Дозвонилась. Сейчас вернется.

Прихватив сигарету и зажигалку, Данка отправляется на балкон.

Сашок возникает в дверях, держа в руке трикотажную вязаную шапочку, и потому напоминает мне ходоков у Ленина.

– Что,– лукаво подмигивает он,– с новостями голяк? – И начинает долго и нудно объяснять про первенство. Я быстро записываю в рабочий потрепанный блокнот, уточняю по буквам фамилии и должности со званиями.

Первенство совсем скучное и даже какое-то захудалое. Мы оба это понимаем, но Сашка{5b/accent} попросил о съемке спонсор, а у нас – голяк, и мы друг другу сочувствуем.

– Ну, вроде все сказал? – Сашок смотрит на меня задумчиво: ему хочется отделаться от меня раз и навсегда, чтобы я целый день не названивала ему с уточнениями.

– Слушай, а ты ведь, получается, видел Эдика одним из последних?

Он вздрагивает от неожиданности, и я съеживаюсь, нутром ощутив холодок его беспокойства. Но что делать? Мы с ним пересекаемся совсем не часто, и я должна спросить.

– Он же заходил в кабинет, когда вы с Андреем монтировали, и ты с ним разговаривал, ведь так?

– Ну так,– нехотя соглашается Сашок.– И что?

– Расскажи, а...– Я смотрю на него, стараясь придать глазам умоляющее выражение.

– А тебе зачем?

– Понимаешь, Саша, это ведь я его нашла...

– Ну, знаю.

– Ты не представляешь! Мне эта история не дает спокойно жить! – Я немного лукавлю. Воспоминания того утра почти уже стерлись, и только иногда перед глазами всплывают длинные ноги в черных брюках и нелепо покосившаяся камера.

Но Сашок покупается на сказку. Она – моя привычная индульгенция.

– Да он пьянущий был...– тянет Сашок.

– Совсем?

– Совсем. Мы с Андрюхой по сравнению с ним были как стеклышко. П

– Подожди,– сказал Сашок, когда выяснилось, что водка еще осталась, а закуска уже закончилась.– У меня еще вроде были в пакете чипсы и орешки.

И Сашок вышел из монтажки в кабинет.

Фиолетовый, мятый, в щербинах слезающей краски пакет Сашка, забитый бог знает какими документами и кассетами, пузато восседал на стуле. Сашок полез внутрь, осторожно, чтобы не порвать его, докапываясь до продуктов. И как раз в тот момент, когда пальцы его уже нащупали уголок зеленого пакетика с орешками, в кабинет вошел Эдик. Он стоял в дверях, пошатываясь в глубокой пьяной задумчивости, и рассеянно, пытаясь сфокусировать взгляд, поглядывал по сторонам.

– Ты чего так поздно? – удивившись, спросил Сашок.

– Так...– помахав перед лицом ладонью и, похоже, не узнав собственной руки, ответил Эдик.– Веселюсь... там...

– А-а...– Сашок понял, что разговоры бессмысленны, и занялся было своим пакетом снова, но тут что-то тяжелое повисло на его согнутой спине, и Сашок понял, что на него прилег Эдик. Пришлось разогнуться, аккуратно обнять редактора и усадить его за стол, что при разнице в росте было нелегко.

Оказавшись в привычном кресле за собственным столом, Эдик облегченно попытался уснуть, но тут вдруг рассеянный взгляд его упал на черную ручку одного из ящиков серого в разводах офисного стола.

– О! – сказал Эдик, обдав Сашка облаком перегара.– Тут!

Его рука черным волосатым пауком поползла к ручке. Пальцы скользили по ящику, то забывая о своей цели, то вспоминая о ней, и наконец уцепились за тонкую дужку. Эдик резко дернул, в ящике загрохотали, сшибаясь коробками, бетакамовские кассеты. Он запустил руку внутрь и стал шарить у дальней стенки. Несколько листов бумаги и две тощие тетрадки вывалились наружу. Эдик скорбно, по-бабски, ахнул, неуклюже поднял их и принялся, сминая, запихивать обратно. Потом снова запустил руку внутрь и теперь уже извлек наружу свои игрушечные наручники. Помахав ими в воздухе, он объявил:

– Развлекаемся!

Сашок уже выудил из пакета все, что было нужно, и собирался идти к Андрею, но тут Эдик схватил его за локоть:

– Стоп! Стой! Барсетка была... Моя... Тут... Вот,– и палец его принялся тыкать во все углы.

Беспомощно оглядываясь и стремясь как можно скорее отделаться от пьяного Эдика, Сашок наконец увидел висящую на вешалке барсетку: ее уголок выглядывал из-под чьей-то куртки.

– Эдик, вот это не она?

– Она.– Эдик обрадовался и даже заплясал на месте.

Подтягивая упирающегося Сашка за локоть, он начал заговорщически подмигивать сразу двумя глазами и подхихикивать, призывая повеселиться вместе:

– Иди, чего покажу! – зашептал он.

Сашку пришлось идти, пришлось терпеть долгий и бессмысленный ритуал извлечения барсетки из-под куртки, и, конечно, куртка при этом оказалась на полу, и Эдик снова раскудахтался, пытаясь навесить ее хотя бы на компьютерный монитор и прижимая к губам указательный палец.

Наконец мучения закончились.

– Во! – объявил Эдик, вынимая из барсетки пухлую пачку денег. Сашок даже обомлел при виде такой беспечности: каждый знал, что оставлять ценные вещи в офисе нельзя. Тут был проходной двор, и многое – от кружки до ноутбука – могло таинственным образом исчезнуть. Сжимая в кулаке деньги, погромыхивая