Советник юстиции

И через три дня были установлены приблизительно восемь таких ребят. Особенной дерзостью отличался Юра Бондаренко, он, по совершенно точным данным, никогда не расставался с кастетом.

Очередной допрос.

— Расскажи о себе, Юра. С кем дрался? Когда? Что знаешь об убийстве Храмова? Где кастет?

— Я дрался, бывало, но кастета у меня нет. И об убийстве, как вы говорите, Храмова ничего не знаю... Я недавно приехал, меня не было в Мерке, я на десять дней уезжал...

Сауранбаев внимательно посмотрел на Юру Бондаренко. Как бы заново, будто его только сию минуту ввели, и еще ни одного слова не сказал этот рослый, физически сильный парень, с волосами, аккуратно и строго зачесанными направо и вверх, с длинным упрямым и мужественным лицом, с прямым носом, с широкими бровями вразлет. Какая-то углубленная тень задирчивости легла на его лице.

— Юрий, — неожиданно ласково сказал Сауранбаев. — Когда мы первый раз тебя допрашивали, здесь было много народу, на тебя это повлияло, и взрослый человек может смутиться, чего-то не сказать... Теперь мы наедине, нам никто не мешает, давай в спокойной обстановке поговорим.

Оба помолчали.

— Гражданин прокурор, — сильно сжав в кулаке недокуренную папиросу, экспансивно воскликнул Бондаренко, — правду вам говорить или нет?

Чувствовалось, что сейчас он рванет рубашку, и польется исповедь... Бондаренко подробно рассказал о своем детстве.

Стараясь не приближаться к Бондаренко, потому что боялся обнаружить усилившийся стук сердца, Сауранбаев думал только об одном: «Только бы не спугнуть...» И, вскинувшись, задал рискованный, прямой, кинжальный вопрос:

— Юра, скажи, этот Храмов был задирист?

— Он кинул камень, попал мне в ногу.

— Покажи!

Бондаренко засучил правую штанину, действительно, рубец недавно зажившей раны краснел ниже колена.

— Что произошло потом, после того, как он попал в тебя камнем?

— Я тоже поднял камень и бросил, не попал, тогда достал из кармана кастет, подбежал и что было силы ударил. Нога все сильнее болела, я прямо там начал хромать...

— Где происходила драка?

— Вы же там были, видели... Около автобазы, под большим каменным забором. Храмов упал, а я пошел домой.

— Кто еще принимал участие в драке?

— Никого больше не было.

Совершенно очевидно было, что на этот раз Бондаренко говорит неправду. И, смущенный своей неправдивостью, он стал заметно озлобляться, но в это время Сауранбаев пододвинул ему бумагу и ручку.

— Напиши, что ты рассказал...

И пока Бондаренко писал, прокурор никого не пускал, никому не разрешал войти, никуда не звонил и сам не выходил ни на минуту.

— Подписал? Теперь скажи, на одежде твоей должны были остаться следы крови, где эта одежда?

— Рубашка и костюм были сильно окровавлены, я отдал бабушке постирать, заметила она или нет, не знаю, скорее всего не заметила.

— А ботинки на тебе те же самые, что и в день убийства?

— Те же...

— Ты говоришь, что ударил кастетом? Кто ранил его ножом?

— Там был Маслов.

— Имя?

— Тоже Юра...

— Как началась драка и где Маслов выбросил ножик?

— Мы шли вдоль улицы, увидели бредущего Храмова, мы были пьяные, потому что гуляли у девчонок на станции Мерке. Маслов говорит: «Давай набуцкаем этого типа». Я не успел удержать его, как он подбежал и ударил Храмова в скулу, тот сразу стукнул Маслова так, что тот свалился, а потом он был чем-то сильно разозлен и бросился на нас. Мы побежали с Масловым, у штакетника остановились и бросились на Храмова, он понял, что ему плохо, стал защищаться, стал бросать в нас обломанными тут же кусками штакетника, но защититься не мог, тогда стал бросаться камнями, один раз попал мне в спину, один раз в ногу... Остальное я рассказал...

И вновь Бондаренко дописывал, вновь подписал протокол допроса. Оставив дежурного милиционера, строго запретив ему разговаривать с Бондаренко, Сауранбаев позвонил начальнику милиции. Договорились никому не разглашать пока, что убийцы найдены. Сами отвели Бондаренко в отдельную камеру. Только перед домом Маслова сказали оперативным работникам, что будут проводить обыск в доме соучастника убийства. Мать Маслова встретила прокурора более, чем невежливо, несколько раз порывалась отпихнуть его и захлопнуть дверь:

— Какое вы имеете право врываться с обыском?

— Мы имеем право, но не врываемся, ваш сын задержан по подозрению в убийстве, предъявите его вещи.

И в присутствии матери под матрацем в комнате сына был найден костюм — скомканный, весь в бурых пятнах засохшей крови, а во дворе на сеновале, когда опять-таки на глазах у матери подняли сено, лежала — так со дня убийства не была тронута — рубашка Маслова. Мать с горестным изумлением, с тупой растерянностью не переставала восклицать:

— Да, это его рубашка, только как она там оказалась?

Дальше все шло обычном чередом: очные ставки обвиняемых, на которых они скучно и ординарно, с тусклой, тягостной обреченностью говорили о деталях, кто и где стоял, как это было. Их фотографировали. И был обыск в доме Бондаренко и его опускали, обвязав веревкой, в старый колодезь, и именно оттуда он достал брошенный в ночь убийства окровавленный кастет. Совершенно ясно было суду, что хотя Храмов был убит ударом Бондаренко, но именно злая самовлюбленность Маслова, хотевшего быть героем именно таким путем: избить ни в чем неповинного человека, незнакомого, ни за что, именно эта безмотивная жестокость пьяного парня и стала подлинным началом, зерном преступления, которое Сауранбаев столь долго не мог найти...

Каждое завершенное расследованием уголовное дело он обязательно анализирует, ибо оно имеет свои особенности, свои сложности. Зато его раскрытие — в этом случае расследование длилось больше трех недель — имеет огромное общественное значение. Тем важнее проанализировать ошибки.

— Одежда убитого не была предъявлена сразу родителям для опознания. Мы полагали, что убийство могло быть совершено только рецидивистом, долго топтались вокруг этой версии и немало времени потратили впустую.

Мы ошибочно предположили, что окровавленный камень, найденный на месте преступления, явился орудием убийства.

Поскольку убийство совершено было на территории автобазы, необходимо было и поселок станции Мерке, и район автобазы разделить на участки и самым срочным образом выяснить, кто именно после десяти часов вечера мог проходить через этот район, при этом особенно интересоваться молодыми людьми: ведь Бондаренко, Маслов и Омаров за несколько часов до преступления ходили в гости к знакомым девушкам. Как раз до территории автобазы и проводили девушки своих пьяных кавалеров.

Никто из оперативных работников во время следствия не посетил школу, не разговаривал ни с учителями, ни со школьниками. А если бы они были в школе, нам было бы известно, что Маслов лишь формально числился в школе, на самом деле в классе он не появлялся, приходил во двор школы пьяным. Из класса в класс его переводили только благодаря стараниям родителей. Разумеется, работники школы были наказаны. Но если бы они раньше сообщили милиции и прокуратуре обо всем, что мы узнали после совершенного преступления, скорее всего и преступления не было бы.