Советник юстиции

Теперь уже Нураев имел определенное представление о своем недавнем обходительном собеседнике, который действительно был осужден, хотя и не отбыл полностью срока, попав под амнистию.

Повторный приезд следователя в Арысь насторожил и встревожил Триандофилиди и Керимбаева. С некоторым смущением и чувством вины узнал о поддельных документах Абдурахмана и Ромашев... Получив все приходно-расходные документы, Нураев вплотную засел за работу. Он был занят с утра до вечера, часто засиживался допоздна в своем гостиничном номере. Но пока никого не вызывал, ни о чем не спрашивал. Однако именно это и вызывало беспокойство Абдурахмана. О чем узнал следователь? Что он замышляет? Как узнать последние «новости»? Деятельная натура хищника искала пути воздействия на представителя закона.

Однажды вечером в комнату Нураева не вошел, а именно ввалился веселый, возбужденный человек. Нураев не узнал его вначале. А гость радовался, как ребенок:

— Дорогой Набеке! Ты ли это? — прокричал он, обнимая следователя. — Вот так встреча! Вот радость для меня!

И только когда гость развалился на стуле, Нураев с трудом узнал в нем давнего сослуживца. А гость немедля перешел к делу.

— Что привело тебя к нам, в Арысь?

— Дела, — уклончиво ответил Нураев.

— Охо-хо! Знаем мы эти дела. Все не бросаешь эту каторжную работу? Тебе бы уж давно внуков нянчить, а ты все по командировкам мотаешься... Плюнь ты на дела. Я вот как перешел на другую работу, так человеком себя почувствовал. Разве это жизнь? (Гость презрительно оглядел скромную обстановку гостиничного номера). Пошли ко мне, отпразднуем встречу. Да и вообще поживешь у меня.

— К сожалению, не могу, — сдержанно ответил Нураев. — Работы много.

— Опять ты про работу! Плюнь на все. К тому же ты не там жуликов ищешь: Керимбаев — самый достойный человек у нас.

— Однако, — удивился Нураев, — при чем здесь Керимбаев? И откуда твоя осведомленность?

— Ах, ну при чем здесь осведомленность, если об этом весь город говорит!

— О чем?

— Ну, о твоем приезде... А если хочешь откровенно, то Керимбаев — мой друг. Враги клевещут на него. А он очень способный человек....

— Да уж это я знаю, — иронически улыбнулся Нураев.

— К тому же человек благородный и благодарный. Прошу тебя, отнесись к делу объективно. Уж он-то тебя всегда будет помнить. В благодарности его никогда не сомневайся...

— Это ты верно сказал — отнесись объективно. Я и постараюсь, — сдержанно ответил Нураев и холодно простился с гостем.

После ухода ходатая следователь долго курил, думал о недавней беседе, вспоминал жесты и вкрадчивый голос собеседника, и невольно мысленно предстал перед ним и сам Керимбаев с такими же вкрадчивыми жестами и словами...

В восемь часов утра следователь еще сидит над ворохом документов, а через час обходит некоторые магазины горпотребсоюза — это все вызвано результатами анализа накладных. Первая встреча — в небольшом магазине, приютившемся у здания кинотеатра. Купил коробку спичек, завел обыденный разговор с продавцом Капишем Мауленовым:

— А спички, наверное, самый ходовой товар в вашем магазине? — то ли в шутку, то ли всерьез спрашивает Нураев.

— Какое там! Мне десяти ящиков хватает на целый квартал!

— А есть у вас «Герцеговина-флор»?

— Это еще что такое?

— Да сорт папирос — самый лучший...

— Эх, такого сорта я и в глаза не видел. Наверное, заграничные...

Следователь почти два часа занимался вроде пустячным делом: ходил по магазинам и задавал продавцам почти одинаковые вопросы — о спичках и дорогих папиросах. И не случайно. В накладных они значились, а в продажу не поступали. Но, видимо, это-то и есть первая ниточка, а не то, что он раньше думал...

После нескольких дней напряженной работы, после бессонных ночей и сегодняшней утренней беготни по магазинам он не чувствует усталости. Он чутьем угадывает, что идет по следу хищников. И потому упорно и вдохновенно работает... Но его прерывают: у Керимбаева тоже, видно, чутье или ощущение приближающейся опасности. Абдурахман возникает на пороге комнаты, как неприятная и тревожная неожиданность. Он вежлив, взгляд его просителен, а в руках объемистый сверток.

— Простите, — тихо и вежливо начинает он. — Кто не знает пословицы: «Можно отрезать голову, но языка не отрежешь?» У меня есть жалоба. Прошу Вас выслушать меня.

— Я вас слушаю, — настороженно отвечает Нураев.

— Еще раз прошу прощения за неожиданный визит. Но я просто по-человечески устал. Обстоятельства гнетут меня. Меня травят, создали вокруг ужасную обстановку. Уже вторую ночь не сплю: проверка за проверкой, а результатов никаких — одни только слухи, грязные, порочащие мое честное имя слухи... Я не знаю, чего от меня хотят. Но я обращаюсь к защите закона и прошу вас пресечь кривотолки и необоснованные обвинения...

Наби Султашевичу за свою долгую и богатую практику приходилось не раз выслушивать и искренние и лживо-пафосные признания и просьбы. Сегодня перед ним опасный преступник и, пожалуй, на молодого работника он бы произвел «хорошее впечатление». Вначале и ему показалось, что таким неподдельно-искренним светом могут лучиться только глаза правдивого человека. Нураеву хочется резко оборвать его, хочется, чтобы он сбросил эту маску просителя и несчастного человека, но он сдерживается и тихо говорит:

— Если вы не чувствуете за собой вины — вам нечего волноваться.

— Это все Ромашев! — вскрикивает Абдурахман. — Если я ему не нравлюсь, готов хоть сейчас подать заявление об уходе.

— Зачем уходить — работайте, — спокойно говорит следователь.

В порыве «искренней благодарности» Керимбаев пытается развернуть сверток и открыто вручить взятку следователю. Однако Нураев его решительно и гневно выпроваживает.

На следующий день — встреча с Триандофилиди.

— Очень приятно познакомиться, — открыто и улыбчиво говорит он следователю. — Проверяющих у нас побывало очень много, а вот результаты пока неутешительные. Если вы нам как опытный следователь что-нибудь подскажете, будем очень, очень рады и премного благодарны...

— С удовольствием подскажу, — улыбается следователь, хотя в душе у него все поднимается против этих ласковых и обходительных жуликов.

Дело идет трудно, улики собираются по крупицам. Разговоры с подозреваемыми дают пока незначительные результаты, но Нураев знает, что легких побед в таких делах не бывает, а все решает долгая, утомительная и кропотливая работа.

И вот кое-какие сдвиги есть и намечаются еще более существенные изменения в поведении «приглашенных на беседу».

Легко и быстро признает свою вину Керимбаев, когда ему показывают фиктивные документы (лучше признать незначительную вину, чем сознаться в главном). Что-то нежно-заискивающе лепечет продавец Мауленов, просит отсрочить разговор, чтобы посоветоваться с товарищами. Однако следователь непреклонен: