Екатерина Лесина - Маска короля

Вышеупомянутая квартира была подарена дядей Захаром на мое восемнадцатилетие, помню, дядя Захар тогда еще сказал, что у каждого человека должно быть место, куда он при необходимости сможет уйти. Знаю, что ничего такого дядя Захар не имел в виду, он вообще замечательный и не делает разницы между Лариской и мной, хотя Лариса – его родная дочь, а я – приемная, но дядя Захар искренне любит нас обеих. И если бы не Ларискин супруг с его непомерным самомнением, я бы в жизни не решилась уйти из дому.

Хотя «уйти» – слишком громко сказано, в конце концов, я ведь не перебираюсь на постоянное место жительства в другой город или, паче того, другую страну. Но все равно, переезд – штука неприятная, вот и Рафинад со мной согласен. Рафинад – это мой кот. Огромная зверюга шести лет от роду и весом килограммов в восемь. У него длинная шерсть снежно-белого цвета, голубые глаза прирожденной блондинки, манеры джентльмена и врожденная глухота. Как мне объяснили, все белые голубоглазые коты страдают этим недугом. Ну и пусть, нам с Рафинадом его глухота совершенно не мешает общаться. Вот, например, в данный момент Рафинад, осмотрев свое новое жилище, высказывал собственное мнение, не слишком лестное, надо заметить. Шерсть дыбом, на лице, точнее, на морде – глубокая тоска пополам с безнадежностью, как у аристократа, проигравшего в карты все свое состояние с родовым поместьем в придачу и теперь вынужденного переехать в крестьянскую избу. «Может, передумаешь? „– умоляли голубые глаза. Не передумаю. Кот это понял и тяжко вздохнул: здесь ему не нравилось. Мне, кстати, тоже. После шикарных апартаментов, в которых я провела бо#льшую часть своей сознательной жизни, собственная квартира казалась мне крошечной каморкой, в которой обитал папа Карло до того, как Буратино раздобыл ключик из драгоценного металла. Одна комната. Коридор, где никак не развернуться. Кухня, которую и кухней-то назвать язык не поворачивается, так, кухонька. Ванна непередаваемого оттенка слоновой кости. Унитаз с трещиной. Выцветшие обои. Продавленный диван. Колченогий стол. Правильно, а чего я хотела? Девять лет без ремонта. Девять лет, с момента покупки, я сюда не заглядывала. Зачем? Жить здесь я не собиралась, а семья, которой я сдавала помещение, предпочитала привозить деньги мне на дом, я была только «за“. За…

– Придется делать ремонт, – произнесла я в никуда.

Рафинад жалобно мяукнул и попятился – огромный рыжий таракан привел моего кота в состояние, близкое к обмороку.

– И тараканов травить.

И работу искать… Ремонт поглощал денежные ресурсы с потрясающей скоростью, и с каждым днем вопрос о трудоустройстве становился все более и более актуальным. Нет, конечно, можно попросить денег у мамы или дяди Захара, но… неудобно как-то.

Работу я нашла, когда ремонт подходил к своему логическому завершению. Конечно, не совсем то, что я хотела, вернее, совершенно не то, но выбирать не приходилось. Отыскать подходящее место оказалось не так-то просто: должности уборщицы, продавщицы и дворника меня, понятное дело, не устраивали, а чтобы претендовать на место менеджера или хотя бы секретаря, требовался не только опыт работы и умение обращаться с компьютером, но и знание хотя бы одного иностранного языка. И если с опытом работы и компьютером все было более-менее в порядке, то с иностранными языками у меня, как у многих математиков, большие проблемы.

Я не сказала? По образованию я – математик, точнее, преподаватель математики и разного рода околоматематических дисциплин, правда, в школе я проработала всего ничего – около года, потом сбежала. Дети – это еще те цветы жизни, они кого хочешь доведут. И вот теперь мне предстояло вернуться, и не в обыкновенную среднестатистическую школу, а в интернат для трудных подростков: спасибо дяде Захару, посодействовал. Уже послезавтра, в понедельник, мне предстояло переступить порог этого мрачного, хорошо известного на весь город заведения. Интернат… Больше всего сие учебное заведение напоминало тюрьму: высокий забор с колючей проволокой, металлические ворота и пункт охраны. Даже вспомнить страшно, не то, что о работе думать, но отказаться я не могла. Во-первых, деньги – зарплату мне предложили просто великолепную, раза в три больше, чем в обычной школе. Во-вторых, за меня замолвил слово дядя Захар, а он очень не любил кого-то о чем-то просить, он поручился за меня, и я не имела права его подвести. Поэтому оставалось лишь пожалеть себя, любимую, и тщательно подготовиться к дебюту.

– Вот здесь у нас столовая. Там – административный корпус. – Светлана Игнатьевна махнула рукой в сторону приземистого здания с голубыми стенами. – Ну, в нем вы уже были…

Я старательно кивала. Экскурсия по территории школы-интерната была, возможно, и полезной, но ужасно утомительной. Два жилых корпуса – один для мальчиков, второй для девочек. Учебный – опять же, классы раздельные. Столовая. Администрация. Церковь – в отдельном здании, которое по внешнему виду совершенно не отличается от остальных построек. Плюс к этому – свое хозяйство с курятником, приличных размеров огородом и садом. Здесь даже кузница имелась. Пожалуй, я слишком поторопилась, сравнивая это место с тюрьмой. В какой тюрьме имеется собственный бассейн с джакузи, спортзал с новеньким тренажерами, в какой тюрьме заключенных развлекают верховыми прогулками на старом, но таком ухоженном мерине с грозной кличкой Громобой? Здесь было бы очень даже ничего, если бы не… дети. Именно они портили все впечатление. Одинаковая одежда, чистая, опрятная, но из-за этой своей одинаковости неуловимо смахивающая на униформу. Одинаковые коротко стриженные головы и пустые дикие глаза – другого слова не подберешь. Они смотрели на меня, как тигры на дрессировщика, и чувствовала я себя соответственно.

После экскурсии Светлана предложила попить чаю а заодно и познакомиться с остальным персоналом. Пока я знала лишь Игната Владимировича, директора этого милого заведения, и Светлану, которая, как я поняла, являлась его первой помощницей. Всего учителей было двенадцать, включая нас со Светланой. Альберт Эдуардович, высокий господин с изможденным лицом и обширной лысиной. Андрей Николаевич – полная противоположность своему коллеге, низенький, полноватый, подвижный, словно наполненный гелием воздушный шарик. Виктор Петрович, импозантный седой джентльмен, чем-то неуловимо похожий на моего Рафинада. Существовал еще некий Иван Иванович, но в настоящий момент он вместе с Александрой Егоровной и Анной Александровной дежурил в столовой.

Женщин было больше. Кроме отсутствующих двух дам, в учительской находились: Елизавета Петровна – молодящаяся блондинка, любительница конфет и ярко-красной губной помады. Вероника Егоровна – томная брюнетка с крупным носом и широко расставленными карими глазами. Наталья Сергеевна – пожилая дама в длинной крепдешиновой юбке и белоснежной блузке, вылитая строгая учительница из кинофильма. Последней мне представили Марию Владиславовну, очень красивую женщину в строгом деловом костюме. Под взглядом ее холодных голубых глаз я сразу почувствовала себя неуютно.