Даниэль Клугер - Убийственный маскарад

– Понимаю, – Виктория задумалась. – Н-нет, – сказала она с некоторой неуверенностью в голосе. – Честно говоря, я не могу припомнить… – она замолчала, растерянно посмотрела на сыщика. – Странно. Обычно я всегда знала о его планах. А ведь верно – ничего он не планировал. Ни поездок, ни встреч. Я имею в виду – последнее время. Я вот сейчас вспомнила: за этот злосчастный вечер он словно бы и не заглядывал. Будто какую-то веху поставил. А за ней – неизвестность…

– Кстати о вечере, – Натаниэль полез в карман за сигаретами, но сообразил, что не испросил разрешения закурить. Смирнова махнула рукой, пододвинула ближе к нему пепельницу. Пепельница стояла на крохотном журнальном столике с выгнутыми ножками, который Натаниэль принял поначалу за подставку для декоративных цветов. Потом увидел на стеклянной полочке журнал в яркой цветной обложке.

Вместо того, чтобы закурить, он рассеянно взял в руки журнал, полистал его. Журнал оказался туристическим, выходящем на английском языке, – и старым, за сентябрь прошлого года. Приглашал провести праздники Рош-а-Шана в Европе. На выбор – в Париже, Женеве, Вене.

– Ну и как? – зачем-то спросил Натаниэль. – Были в прошлом году в Европе?

– Я – нет, – ответила Смирнова. – Аркадий ездил. В Швейцарию.

– На праздники?

– Нет, деловая поездка. По-моему, на три дня.

«Полгода назад». Натаниэль еще не знал, зачем ему эта информация, спросил машинально, чтобы о чем-то спросить. Он отложил журнал и только сейчас заметил лежавший на полу маленький белый прямоугольник. Визитная карточка, видимо, использовалась в качестве закладки и только что выпала. «Цви Нешер, адвокат. Юридические, нотариальные услуги, консультации». Дальше шли два телефонных номера – домашний и служебный, номер факса, адрес.

– Очень кстати. Я могу взять эту карточку себе? – спросил Натаниэль. – На всякий случай.

– Конечно…

Сбоку хлопнула дверь. Из бокового помещения – Натаниэль догадался, что там располагается кухня, – выплыла странная процессия: три пожилые женщины одного роста и одинаково одетые в черные платья и платки. Женщины двигались гуськом, друг за другом. Дойдя до середины гостинной, они остановились и одновременно, словно по команде, повернулись в сторону детектива. Розовски быстро поднялся с диванчика.

– Моя тетя, – представила Виктория первую. – И ее подруги. Пришли мне помочь.

Натаниэль неловко поклонился. Он чувствовал неудобство под пристальными и, как ему казалось, не очень одобрительными взглядами трех пар одинаково прозрачных старческих глаз.

Женщины синхронно кивнули в ответ на его поклон. После чего головы в платках повернулись уже к хозяйке.

– Натаниэль Розовски, частный детектив, – сказала она. – Я попросила его помочь кое с чем разобраться. Тетя Роза, пожалуйста, оставьте нас еще ненадолго. Мы скоро закончим.

Храня прежнее молчание три парки, как про себя назвал их Розовски, выплыли из гостиной в сад.

Натаниэль покачал головой.

– Я как раз хотел задать вам вопрос, – сказал он, – не страшно ли оставаться одной в доме? Но вижу…

– Страшно, – ответила вдруг Виктория. – Тетя Роза, конечно, предложила побыть эти дни со мной, но я отказалась. Так что, все равно – одна. И в большом пустом доме.

– Зачем же вы отказались? – удивленно спросил Натаниэль.

Виктория пожала плечами.

– Не знаю. Во-первых, я не могу отвечать на вопросы, не могу разговаривать на отвлеченные темы. А тут приходится. Тетя любит поговорить, и, – она улыбнулась уголками рта, – рассматривает односложные ответы как неуважение. Обижается. А во-вторых… Ну, неважно, – перебила она сама себя. – Перед их появлением вы хотели о чем-то меня спросить, но не успели. Верно? Насчет вечера.

– Да-да, – Розовски снова сел и, наконец-то, закурил. – Да, насчет вечера… Видите ли, госпожа Смирнова, я не очень понимаю свою роль. Мои вопросы – это, так сказать, рецидив старого полицейского прошлого. На самом деле – нездоровое любопытство. Давайте-ка сделаем так, – он внимательно посмотрел на дымящийся кончик сигареты. – Давайте сделаем так: вы объясните мне, для чего я приехал и в какой помощи вы нуждаетесь. А уж после этого я буду задавать вопросы.

«Или не буду», – добавил он про себя.

– Хорошо. Во-первых, называйте меня Викторией. Или просто Викой. «Госпожа Смирнова» – слишком официально. Во-вторых, насчет помощи… – она поправила платок. Прядь волос упала на лоб. – Можно сигарету?

Розовски протянул ей пачку своих любимых «Соверен», поднес огонек зажигалки. Она сделала одну затяжку, закашлялась, тут же погасила сигарету.

– Господи, неужели вы верите в то, что Аркадий покончил с собой?! – с силой произнесла она. – Это же чушь! Полная чушь!

– Самоубийство вашего мужа, – осторожно заметил Натаниэль, – не является предметом веры или неверия. Это всего лишь одна из версий, выдвинутых полицией. Определенные основания такая версия имеет. Отсутствие планов у вашего мужа после даты праздника. Загадка самого праздника – по какому поводу? Обещание сообщить какую-то важную новость во время маскарада. Может, важной новостью как раз и должен был стать такой вот эффектный уход из жизни… – он сделал небольшую паузу. Виктория не перебивала и не смотрела на него. – Думаю, логика рассуждений полиции в данном случае такова, – сказал Розовски. – Ваш муж представляется им личностью эксцентричной. Подтверждением тому может служить, например, вчерашний маскарад. Манера одеваться. Кое-что в поведении, – он вспомнил визит Аркадия Смирнова в агентство. – Господи, да вы же сами вспомните массу мелочей, которые словно для того и случились, чтобы именно таким образом очертить характер вашего мужа! На самом-то деле, – поспешно добавил он, – эти мелочи бывают в жизни любого человека, но…

– Но не любой человек умирает столь экстравагантным образом, – перебила Виктория. – Вы это хотите сказать? Мелочи, которые вдруг приобретают особый смысл из-за смерти человека.

– В общем, да. Прибавьте к этому способ смерти – яд в вине. Один из самых распространенных способов, которыми пользуются самоубийцы. И, кстати говоря, для предумышленного убийства – один из самых редких способов. Полицейские рассуждали следующим образом: «Богатый русский умер в результате отравления ядом. Место, способ и время свидетельствуют, что это никак не могло быть, например, заказное убийство».

– Почему? – спросила Виктория.

– Потому что киллеры не травят своих жертв ядом, да еще в столь экзотической обстановке, – объяснил Розовски. – Лишние расходы, не имеющие никакого смысла. Киллер действует огнестрельным оружием – обычно, разовым. В крайнем случае – холодным. Такова статистика: пуля и взрывчатка – семьдесят с лишним процентов, нож – оставшиеся. На все остальные способы приходится менее двух процентов. И среди этих двух процентов я не помню яда, – он понимал, что сказанное делает его толстокожим и безжалостным. Все-таки, через два дня после смерти человека обсуждать с его вдовой статистику преступлений как нечто отвлеченное, воспитанный человек, наверное, не стал бы. Но Розовски делал это сознательно. Виктория Смирнова выглядела замороженной. Он хотел вызвать хоть какие-то эмоции – гнев, неприязнь, неважно.