Ольга Хмельницкая - Темное прошлое прекрасного принца

– Нет, – честно ответил Фильчиков. – А кого вам нужно?

– Вас, – пролепетала Ксения.

– Я занят, – отрезал Рем, – я занят личной жизнью и вам время уделить никак не могу. Позвоните через неделю. Можете оставить мне сообщение у секретаря.

И он прервал разговор.

«Убить, что ли, Чабрецова?» – думал Петр Петрович, глядя на бывшего начальника.

От этой мысли ему сразу полегчало.

Денис поднял на Сусанина свои темные глаза-буравчики.

– Знаешь, Петр, – сказал он, – иногда я могу читать мысли. Не замечал?

– Нет, не замечал, – усмехнулся тот.

Денис молчал. Разговор был окончен. Сусанин, поняв это, встал и пошел к двери.

– Петр, – остановил его на пороге вопросом Чабрецов, – у тебя есть еще дети?

Сусанин замер. Его брови удивленно поползли вверх.

– И правда, читаешь мысли, – холодно улыбнулся он. – Да. У меня есть еще дети. Внебрачные.

Дверь хлопнула. Денис налил стакан воды и залпом выпил. После разговоров с Сусаниным у него всегда возникало чувство, будто он целовался с Муссолини.

…– Так, значит, ты Василиса, – довольно улыбнулся Рем.

– Спасибо. Только осталось фамилию вспомнить.

– Фамилия у тебя какая-то историческая, – откликнулся Рем, громко икнув, – твои предки боролись с врагами Руси, давили супостатов, отстаивали независимость нашей родины. Точно знаю.

– Может, я Суворова?

– Нет. Не то.

– Кутузова?

– Вряд ли. Про тебя еще стишок есть. То есть не про тебя, а про твою фамилию. А про Кутузова стишков нет.

– Пошлый стишок?

– Нет, что ты! – замахал руками Фильчиков. – Наоборот, положительный!

– Может, Минина? Или Пожарская?

– Похоже, но не то.

– Багратионова? Пересветова? Георгийпобедоносцева? Дмитрийдонская?

– Не то, Васька, все не то, как-то по-другому!

– Давай в паспорт посмотрим.

Они обшарили все в поисках паспорта, но никаких следов Васиных документов не обнаружили.

– Ладно, – успокоил женщину Фильчиков, – пойдем выпьем кофе. Может, нам после этого полегчает и нужное слово само всплывет?

Держась друг за друга и пошатываясь, Василиса Николаевна и Рем покинули спальню, увешанную арабскими миниатюрами в позолоченных рамках, и пошли на сверкающую сталью кухню.

Алена рыдала. Рядом с ней сидел Олег. С банного полотенца, которое девушка прижимала к лицу, капало – Ватрушкина лила слезы уже два часа без перерыва.

– Ну что ты ревешь? – увещевал ее врач. – Это совершенно неконструктивно! Просто подумай, кто мог убить Полину.

– Не знаю. Но это не я-я-я, – вновь заголосила Алена.

Олег обнял ее за дрожащее плечо.

– Самый главный вопрос – как в ванную комнату к убитой попала твоя сережка. Напрягись, Алена, и подумай, когда ты видела свои серьги в последний раз?

– Вчера в машине, когда снимала их. Они тяжелые, и я всегда снимаю их, как только выхожу с работы и сажусь в автомобиль. Вчера вечером, сев за руль, я положила их в карман куртки.

– И с тех пор – все? Ты больше не проверяла, там ли они?

– Нет, не проверяла!

Алена шмыгнула распухшим носом.

– А теперь давай подумаем, – продолжал Олег, – кто мог за ночь вытащить у тебя одну сережку и потом подбросить ее на место убийства.

Ватрушкина вытерла лицо полотенцем и всхлипнула.

– Теоретически это мог сделать любой, с кем я разговаривала с того момента, когда положила серьги в карман. Это ты, Майя, Роман Тряпкин, Пуканцев, Ксения, Рем и Василиса. Семь человек.

– Ну, – задумчиво сказал врач, – мы вполне можем исключить из этого списка Пуканцева и Ксению – у них другие проблемы.

– Логично. Если, конечно, отбросить тот факт, что убийцей часто оказывается тот, кого меньше всего подозревают.

– Так только в романах пишут. Агата Кристи, например, очень любила этот прием. Но к реальной жизни это не имеет никакого отношения.

– Согласна, – кивнула Ватрушкина.

– Кстати, где Дюк сейчас? – заинтересовался Олег. – Ее ведь так и не нашли.

– Может, ее тоже убили? – прошептала Алена.

– Ха! – воскликнул Олег. – Ты шутишь! За что ее убивать? Она же курица, которая несет золотые яйца. Как откроет рот и споет – ап, уже десять тысяч. Еще раз откроет рот и еще споет – добавятся еще двадцать тысяч. Убивать ее – это ужасно непрактично. Так что, думаю, Ксения скоро объявится.

Несколько секунд они молчали. Алена продолжала плакать.

– Есть еще один важный момент, – продолжил врач, трепетно обнимая Алену за плечи. – Погибшая Полина сама открыла дверь убийце. А это значит, что она его знала. С Ксенией и Пуканцевым она незнакома.

– А по телевизору? Видела же их?

– Человек по телевизору и в жизни – это две большие разницы. Если ты увидишь, допустим… допустим, Ксению Дюк без макияжа, босиком и в ночной рубашке – ты ни за что ее не узнаешь.

– Конечно, узнаю!

– Конечно, не узнаешь. Кроме того, я не уверен, что в дверь к Полине вообще кто-то звонил. Вполне возможно, что у убийцы был ключ.

– Ты точно повесишься, если я не пойду петь? – спросила Ксения Валеру, стоявшего на одной ноге на табурете посреди кухни. Вокруг его шеи была обвязана веревка, которая крепилась к люстре.

– Точно повешусь, – подтвердил рокер. – Поэтому звони, куда ты там собиралась, и пойдем в студию. Ты мой единственный шанс.

– Ты и сам неплохо поешь! – вздохнула Дюк. – Зачем тебе обязательно я?

– Я пою плохо, – не согласился с ней Валера, – особенно по сравнению с тобой. Вот если бы ты, Ксюша, исполнила мои песни, да еще и с оркестром… Это было бы круто. Но ты можешь отказаться. И тогда я повешусь.

В его голосе прорезались трагичные нотки. Табуретка зашаталась, веревка вокруг шеи рокера натянулась, Ксения с визгом бросилась к Валере и обхватила его колени, удерживая от падения.

…– Ключ? – переспросила Алена, подумав. – Совершенно не обязательно. Более того. С чего ты взял, что Полина не открыла бы незнакомому человеку? Если бы он сказал, что из службы газа, например, наверняка бы открыла.

– Незнакомых вообще нет смысла рассматривать, – оборвал ее Олег, – убийца был прекрасно осведомлен о ситуации в семье Полины. То есть сережку подбросили именно потому, что ты можешь сойти за убийцу: при желании можно найти и мотив, и время.

– А вообще, странно. Странно, что кто-то убил Полину именно в тот момент, когда ни Василисы, ни Рема, ни меня, ни тебя не было дома. Представь себе, что мы все находимся в своих квартирах. И не одни. У всех тогда было бы алиби, кроме убийцы! Он рисковал? Или знал, что именно в этот день мы все находимся в разъездах?

– Да, это интересный вопрос, – сказал Олег. – Это очень интересный вопрос! Потому что он сразу выключает из списка подозреваемых Романа и Майю. Ни тот, ни другой не знали, что тебя нет дома. А значит, им сваливать вину на тебя нет смысла, потому что у тебя вполне могло быть полное алиби.