Дарья Калинина - Танец вокруг живота

— Ничего не знаю, — твердил Тим. — Он мне ничего не рассказал.

— Ну да! — фыркнула Леся. — Ври больше!

— И почему это вы никогда не верите, когда вам говорят правду? — удивился Тим. — Вот я твержу Кире, что люблю ее. А она мне не верит.

Кира прелестно покраснела. И тоже вдруг заторопилась к бассейну, хотя минуту назад и не думала туда рваться. А оставшиеся на некоторое время вдвоем Леся с Тимом обменялись заговорщицкими ухмылками. В качестве кавалера ее подруги Тим Лесе нравился. По ее мнению, в нем было все, что необходимо иметь возлюбленному ее лучшей подруги. Он был хорош собой, остроумен и, самое главное, влюблен в Киру.

А затем, снова оказавшись вместе, трое друзей вернулись к письму, написанному Наташей собственной рукой. И скорей всего предназначенное для того, чтобы передать его Мустафе.

— На этот раз она выбрала его на место проходимца Марио, — сказала Кира.

— Но что-то этой преступной парочке помешало осуществить задуманное, — произнесла Леся. — Выкупа они не получили. Наташу убили. А потом и Мустафу.

— Если бы убили одну Наташу, то я бы точно сказал, что это сделал Мустафа, — заметил Тим. — Письмо было уже написано. Адрес господина Канарейкина у Мустафы тоже уже был. И даже если бы он не нашел это письмо, то кто-нибудь из его русских подружек смог бы помочь ему состряпать подобное послание. Так что надобность в Наташе как в сообщнице у Мустафы уже отпала. Конечно, лучше, когда письмо с просьбой о выкупе написано рукой жертвы. Тогда отпадают последние сомнения. Но и так Мустафа бы справился.

— Не скажи, — не согласилась с ним Леся. — А вдруг господин Канарейкин захотел бы, перед тем как перевести деньги, поговорить со своей дочерью по телефону?

— Да, — кивнула Кира. — Он вполне мог этого захотеть. Хотя бы для того, чтобы просто убедиться, что она еще жива!

— И что бы тогда делал Мустафа? — спросила у Тима Леся. — Он бы здорово сел в лужу. Нет, Мустафа Наташу не убивал. Она была ему еще нужна.

— Если только господин Канарейкин не перевел уже эти деньги, за второй выкуп своей дочери, на какой-то счет в Турции, — сказал Тим.

— Перевел и ничего тебе об этом не сказал? — изумилась Кира.

— Мог и не сказать!

— Но письмо еще не отправлено!

— Это может быть только черновик, — стоял на своем Тим. — Могла быть и вторая копия.

— Глупости! — не согласилась с ним Леся. — Господин Канарейкин обязательно упомянул бы об этом. Особенно когда ты сообщил ему о смерти его дочери. Это же должно было помочь найти ее убийцу! Он не мог этого не понимать!

— Мы спросим об этом у самого господина Канарейкина уже сегодня вечером, — решил наконец Тим, и на этом обсуждение вопроса было закрыто.

Но господин Канарейкин был так откровенно изумлен показанным ему письмом и так упорно не хотел верить, что первое похищение его дочери было спланировано не без помощи ее самой, что друзья невольно прониклись уверенностью в том, что он говорит правду.

Несчастный отец и в самом деле не подозревал свою дочь ни в чем плохом. Во всяком случае, в злодейских происках против него самого он ее точно не подозревал. Как у многих любящих родителей, у господина Канарейкина имелись в запасе плотные шоры, которые тут же падали ему на глаза, стоило речи зайти о его обожаемом чаде.

— Этого просто не может быть! — растерянно бормотал он, разглядывая два листа бумаги, исписанные его дочерью.

— Но на обеих страницах почерк вашей дочери, — сказала ему Кира. — Что в письме с требованием выкупа, что в невинном сочинении о роли русской литературы в мировой культуре.

— Все равно этого не может быть, — упрямо повторил господин Канарейкин. — Не верю. Наверное, Наташу заставили написать это письмо. Она не могла сама придумать подобной мерзости. И твой долг найти эту мразь!

Последняя фраза целиком и полностью относилась к Тиму.

— Я это и пытаюсь сделать! — с некоторым раздражением произнес тот. — Но вы не можете не видеть, что это письмо написано рукой вашей дочери. Как и то, которое вы получили в прошлом году.

— Откуда ты знаешь? — побледнел Канарейкин.

Нет, определенно некоторым родителям лучше не оставлять на воспитание детей. Они способны своей любовью и слепотой буквально погубить собственное чадо!

— Кто тебе об этом рассказал? — продолжал допытываться у Тима Канарейкин, кинув на жену встревоженный взгляд.

— Никто мне не говорил! — отмел его сомнения Тим. — Сам догадался. И что? Скажете, моя догадка не верна?

— Верна, — мрачно произнес Канарейкин. — Послушайте, ребята, разрешите нам с женой минуту поговорить наедине.

Тим и девушки не возражали. Они надеялись, что Маруся с присущей ей чисто бабской рассудительностью все же раскроет мужу глаза на непреложные факты. А пока друзья устроились неподалеку, разглядывая отель, в котором остановился господин Канарейкин. И если раньше подруги полагали, что их отель достаточно хорош, то только теперь они поняли, что такое в Турции настоящий шик.

Тут по изумрудной траве бродили упитанные павлины, подметая просторные газоны своими роскошными хвостами, всюду звенели фонтаны, наполняя воздух свежестью.

А бассейн состоял из множества красиво изогнутых секций, больших и маленьких, глубоких и мелких. Все они были выложены плиткой в виде морских ракушек. Тут даже была установка для океанской волны, специально для любителей попрыгать в волнах.

— Да, — попробовав приятное вино, которое заказал для них господин Канарейкин, произнесла Леся. — Вот это настоящий рай.

— У нас тоже неплохо, — произнесла Кира.

— Только убивают все время кого-то, — пробормотала в ответ Леся.

На этом спор закончился. Аргумент Леси был решающим. Признав бесспорную правоту подруги, Кира дальше спорить не стала. И подруги откинулись на спинку диванчика, молча рассматривая красивые группы гостей, сидящих за освещенными столиками в тени и прохладе пальм и навесов со свисающими с них пышными гирляндами фонариков, цветами и другими украшениями.

Но внезапно эта идиллия закончилась.

— Слушайте! — возник перед ними господин Канарейкин. — Хорошо, я допускаю, что Наташа могла проделать подобное. Она была достаточно сообразительной. Вся в меня пошла!

И в голосе господина Канарейкина прозвучала почти гордость. Похоже, он и в самом деле гордился, что его дочь сумела-таки надуть собственного папочку.

— Но все равно, — снова заговорил господин Канарейкин, — я требую, чтобы вы нашли убийцу моей дочери. Плохая Наташа или хорошая, но она была моей дочерью. И если она и сделала то, что сделала, то я виню в этом только самого себя. Уверен, Наташка поступила так только из желания привлечь к себе мое внимание.