Дарья Калинина - Неполная дура

— Давно поссорились-то?

Мариша изо всех сил старалась не показать, что все происходящее кажется ей все более и более подозрительным.

— Несколько месяцев назад!

— И что же за ссора такая, что до сих пор не помирились?

Тут Людочкино терпение окончательно лопнуло.

— Да вам что за дело? Убирайтесь! Сидят тут! Вынюхивают! И ты, мама, тоже хороша. Пускаешь в дом всякий сброд!

После такого отпора подругам только и оставалось, что удалиться. Причем с максимальной быстротой. И дело тут было вовсе не в гневно сопящей и пахнущей селедкой и луком Людочке. Просто тут они уже все услышали. И теперь им не терпелось проверить свою догадку. Выскочив на улицу, Инна возбужденно спросила:

— Как думаешь, мог Людочкин муж угробить Геру?

— Запросто! — пожала плечами Мариша. — Если Полиного приятеля мы заподозрили, чем Людочкин муж хуже?

— Ага, ага! Мамаша с Людочкой отправились обеспечивать себе алиби. А он магнит под гильотину подложил и в нужный момент на кнопочку нажал!

— А Стеллу он зачем убил?

Инна задумалась.

— Стелла, может быть, совсем за другое поплатилась. Не забывай, она ведь помогала Гере проворачивать темные делишки с бандитскими денежками. Геру убили родственники, бандиты потеряли деньги и кинулись к Стелле. Она их послала куда подальше, а они со злости взяли и прирезали красавицу.

Версия была не лучше и не хуже остальных. Но тут раздался телефонный звонок. Оказалось, что это звонит Надир. Мариша моментально расцвела и забыла про всякие там расследования.

— Милый, — проворковала она. — Как поживаешь? Ты соскучился? Заказал места? Где? Неужели опять проведем вечер в ресторане? Но хоть не в «Пире во время чумы»?

В тоне Мариши прозвучала паника. В ресторан хоть в тот, хоть в другой ей не очень хотелось. Дурные воспоминания, знаете ли.

— Ах, мы пойдем с тобой в театр. Очень хорошо! Нет, нет, я совсем не против. Обожаю театр!

Инна хмыкнула. Она-то знала, какой из подруги театрал. Больше десяти лет назад она потащила подругу в театр. На балете подруга в первом акте сонно щурилась и пила коньяк из припасенной для этого случая фляжки. А в антракте, обнаружив, что запасы кончились, мчалась в буфет, расталкивая театральную богему, и в первых рядах требовала бутербродов с колбасой пожирней и еще чего-нибудь выпить.

В случае оперы не помогал даже коньяк. Его просто не хватало. И Мариша мирно засыпала, вздрагивая и недовольно ворча, когда тенор брал слишком высокую ноту и будил ее.

— А я виновата? — оправдывалась Мариша. — Меня с двух лет таскали в эти проклятые театры. К десяти годам я их уже ненавидела, в двенадцать всерьез задумалась, а не взорвать ли театр, куда мы с маман в очередной раз шли, а в тринадцать из принципа стала ходить на Костю Кинчева. И не потому, что такая фанатка, просто только так я могла избавиться от ненавистного театра. Мамулечка увидела, что у меня новое увлечение, как у всех нормальных подростков, что я не валяюсь больше целыми днями с книжкой на диване, и отстала от меня.

В новой тусовке Мариша пользовалась успехом. У нее была даже кличка — Принцесса Пяточки.

— Все потому, что я лучше всех забивала косяки с травкой.

Впрочем, кончились веселые посиделки с «пяточками», как всегда, печально. Кто-то из друзей подсел на более крутые наркотики и либо умер, либо угодил в тюрьму. Кто-то еще угодил за решетку, добывая деньги на эти самые «пяточки». А самая осторожная половина компании вынуждена была пережениться друг на друге, потому что ожидали появления детей, зачатых под все тем же дурманом. О судьбе этих бедолаг Мариша даже говорить не хотела. Они не вылезали из детских болезней и прочно поселились в районной детской поликлинике.

— А мне повезло, — хвасталась Мариша, — я всего лишь стала жить с одним бандитом, который нещадно лупил меня каждый раз, когда подозревал, что я уходила из дома на нашу тусовку. И мне во избежание действительно серьезных травм пришлось срочно переосмыслить свои жизненные ценности.

— И как? Удачно?

— Не уверена, — с сомнением произнесла Мариша. — От своего бандита я ушла, но с театром все равно завязала навсегда.

И вот теперь спустя более десяти лет Мариша снова отправлялась в театр. Из прошлого у нее сохранилось смутное воспоминание о том, что в театр полагается являться в вечернем туалете до самого пола, но обязательно с изящным газовым шарфиком на оголенных плечах. В лайковых перчатках до локтя и в лаковых туфлях на ошеломительной шпильке.

Увы, последнего необходимого аксессуара для похода в театр Мариша не нашла. Не было у нее лаковых туфель, хоть плачь! Пришлось удовольствоваться обычными замшевыми. И всю дорогу до театра Мариша терзалась сомнениями. Может быть, надо было все-таки взять необходимые туфли напрокат у кого-нибудь из подруг?

Насчет платья Мариша была совершенно спокойна. Оно было прямым, темным, с открытой спиной и без рукавов. Подходящие перчатки и светлый невесомый шарфик тоже нашлись и даже в избытке. Было из чего выбрать. И в конце концов Мариша решила, что за последние годы нравы могли слегка измениться. И никто не будет так уж строго судить ее туфли.

Но Мариша даже и не подозревала, насколько разительно могли измениться нравы. Первой тревожной ласточкой, оповестившей Маришу, что с ней что-то не в порядке, был растерянный взгляд Надира, когда она вышла из такси. Что такое? Кавалеру полагалось выглядеть ошеломленным, сраженным представшей перед ним Маришей в полном вечернем облачении. А он если и был поражен, то скорей уж неприятно.

— Что такое? — удивилась Мариша, одновременно окидывая фигуру Надира.

Он был одет в демократичную белую и облегающую его тело словно вторая кожа майку. Она матово поблескивала на сгибах и Мариша моментально оценила ее качество да и цену. Черные кожаные штаны были сшиты из изумительно мягкой кожи и даже на сгибах не топорщились. Их Мариша тоже оценила. Так же, как и ботинки из крокодиловой кожи и тяжелый медальон в виде неизвестного китайского иероглифа, который покачивался на мощной груди Надира.

— Мы что, не идем в театр? — изумилась Мариша.

— Идем.

— Но ты так одет… Разве в таком виде тебя пустят в театр?

— Боюсь, — помрачнел Надир, — что это тебя не пустят.

Сердце у Мариши упало в желудок.

— Это из-за моих туфель? — жалобно прошептала она. — Но Надир, у меня не оказалось более подходящих!

— Туфли у тебя как раз вполне подходящие.

И заметив, что Мариша готова разрыдаться, пылко воскликнул:

— Прости меня, дорогая! Я должен был тебя предупредить, что театр, куда мы идем, это не вполне традиционное место.

— А какое?

— Сейчас увидишь!

Теперь Надир выглядел загадочным, словно принц, припасший для своей любимой вместо золотого соловья обычную пичужку. У Мариши даже мелькнула мысль, а не удрать ли ей, но оказалось, что они уже пришли. Верней, приехали.