Евгений СУХОВ - МЕДВЕЖАТНИК ФАРТА НЕ УПУСТИТ

Высадить дверь с ходу милиционерам не удалось. Тогда один из них дважды выстрелил в замок, вырвав его из дверного полотна.

Когда, пнув дверь, милиционеры ворвались в нумер, он был пуст, лишь цветастая занавесь окна, выходящего во двор, колыхалась от утреннего ветерка, весело врывавшегося с улицы.

— Ушел! — вырвалось у одного из них, и в ярости он больно ударил кулаком в стену. Хотелось рвать и метать, топать ногами, посыпать голову пеплом, кусать локти и кричать во всю глотку всякие нехорошие слова. Но слов не хватало.

Небольшой локомотив выпустил пар и, клацнув сцеплениями вагонов, медленно двигался по рельсам одноколейки. Проехав задами улицу Большую Проломную, поезд с налетчиками выехал к рукаву-протоку Булак. Здесь рельсы кончались. До вокзала, куда планировалось довести узкоколейку, оставалось не более полуверсты, однако проблему создавали мосты через Булак, могущие не выдержать поезд. Именно поэтому и остановились работы по прокладке одноколейной «железки».

Локомотив встал точно в самом конце рельсов. Возле них, скучая и лениво покуривая, кучковались у одной из восьми подвод мужики-возчики. Увидев подъехавший локомотив с высунувшейся в окно головой Якима, возчики охотно побросали папиросы и самокрутки и подошли к поезду.

— Открывайте первые два вагона, — крикнул им Яким и первым спрыгнул со ступенек локомотива. За ним сошли на землю Сергей, Мамай и химик с электрическим специалистом.

— Ты сымотри давай, чтопэ никто не помешал пакрузкэ, — сказал Якиму Мамай, зорко поглядывая по сторонам. — И ты тоже, — добавил он подошедшему Сергею.

Боевики покорно встали у входа в тупик, перекрыв его. Мало ли кому в голову взбредет прогуляться по железнодорожным путям! Кроме того, следовало вовремя предупредить подельников, ежели выгрузкой-погрузкой заинтересуется милицейский или воинский патруль. Остальные же, включая Мамая, принялись перегружать мешки, ящики и кули с золотыми полосами из вагонов в подводы.

Когда из вагонов выгружались в подводы последние ящики, со стороны вокзала послышались ружейные выстрелы. Мамай с несостоявшимся профессором-химиком вопросительно и тревожно переглянулись.

— Не пужайтесь, — заметив это, сказал один из возчиков. — То учения идут.

— Учения? — переспросил адъюнкт недоверчиво и снова переглянулся с Мамаем.

— Точно, не сумлевайтесь. Мне это сам военком Межлаук сказывал.

— Ну-ну, — недоверчиво протянул адъюнкт.

Закидали золото пустыми мешками, холстиной, забросали сеном и тронулись по Старомосковскому тракту. Проехали дамбу, мост через Казанку, но при въезде в Ягодную слободу уперлись в перекрытую рогатками улицу. За рогатками цеховые и работные Алафузовской фабрики под присмотром плюгавенького тощего человека с козлиной бородкой, в кожаных галифе, френче и пенсне — явно комиссара из военных — строили баррикаду из ящиков и бревен.

— Куда прешь! — гаркнул один из цеховых, верно, старший или какой-нибудь социалист-демократ левого толка. — Давай поворачивай!

— Куды ж поворачивать? — прокричал в ответ возница, первый упершийся в рогатки.

— Назад поворачивай, дубина!

— А пошто назад-то? Нам вперед надоть.

— Ты что, русского языка не понимаешь?! — заорал что есть мочи цеховой и снял с плеча винтовку. — Так я тебе щас вмиг объясню, что «надоть», а что «не надоть».

— Сыворащиваем опратны, — произнес Мамай, сидевший на второй подводе.

А химик-адъюнкт, повернувшись к вознице, что говорил об учениях, зло посмотрел на него и смачно сплюнул.

Повернули назад. Проехали мост через Казанку, дамбу и вновь оказались у начала Старомосковского тракта.

— Ну, и куда теперь? — спросил адъюнкт.

— Паехали на Кизищескую дампу, — после почти минутного раздумья произнес Мамай. — Праетем Козьей слапатой, Кизищеской слапатой и сывернем патом наливэ. Щерез верысту выйтем на Нижекаротскую даругу.

Поезд из восьми подвод двинулся нижней дорогой к крепости, от которой начиналась Кизическая дамба. Когда крепостные стены остались уже по правую руку, навстречу попались идущие вразброд солдаты.

— Поворачивайте назад оглобли, мужики, — хмуро сказал им бородатый красноармеец с перебинтованной выше локтя рукой. — Каппелевцы уже в Козьей слободе, а чехи взяли Суконку и вокзал. — Их патрули через полчаса будут у крепости.

Все, двигаться было некуда.

На Нижегородский тракт, который бы вывел их так или иначе на тракт Московский, дорога была отрезана. Со взятием Суконки, а стало быть, и Арского поля, были отрезаны Арский юл и Сибирское шоссе.

— Куды ж теперя податься-то? — спросил недоуменно передний возница.

— Сказывают, Оренбургский тракт покуда чист, туда и ехайте, — ответил бородатый и, буркнув еще что-то, понуро побрел дальше.

— Что будем делать? — спросил Мамая Яким.

— Паетем на Оренпурыкский тракыт, — отрезал Мамай, крутя лысой башкой в разные стороны. — Польше-та и некута.

Повернули в сторону Оренбургского тракта, начинающегося в районе Архангельского кладбища. Покуда ехали до сего погоста, обогнали толпы беженцев с котомками, покидающими город. Вот вам и учения, вот тебе и Красная Армия, что «сильна как никогда» и теснящая врага «по всем фронтам».

За Архангельским кладбищем дорога пошла вдоль берега озера Средний Кабан. Близ поворота на сельцо Борисково попался им конный красноармейский разъезд. Яким с Серегой напряглись было, да и Мамай сунул руку в карман полосатого деревенского «спинжака», где лежал старый пристрелянный наган, однако красноармейцы лишь покосились в сторону подвод, и не более: люди, покидающие город и спасающиеся от «учредиловцев» и белых чехословаков, были «своими».

Озеро Верхний, или Дальний, Кабан было много больше Среднего и почти таким же, как озеро Нижний, или Ближний, Кабан. Дорога опять пошла берегом, и все ехали молча, глядя на водную гладь, подернутую легкой рябью. Теперь тракт впереди и позади поезда из восьми подвод был пустынным, словно стоял не самый разгар дня, а вечер или раннее утро. Мамай хмурился, привставал на подводе и смотрел вперед на тракт, прикладывая ладонь козырьком к глазам.

— Вот щерт попери, вот шайтан! — бурчал он про себя и все более смурнел.

Наконец, подозвав к себе обоих боевиков, Мамай велел сесть им на одну подводу и ехать вперед в качестве разведчиков. Тишина и безлюдье на тракте его крепко тревожили.

Яков и Сергей, сев на подводу к одному из возчиков, велели ему двигаться быстрее. Возчик стеганул соловую кобылку, и та пошла резвее. Скоро они оторвались от остальных и через несколько минут скрылись за поворотом.

Поезд теперь уже из семи подвод проехал мимо горбатого моста через озеро, когда послышались выстрелы. А потом Мамай и остальные увидели, что навстречу им мчится их подвода, но уже без Якима и Сергея.