Галина Романова - Расплата за наивность

— А если я не вернусь?.. Ты же не можешь меня там ждать вечно…

— Не говори так, пожалуйста! — Она на минуту задумалась, потом предложила: — А может, тебе бросить все и просто уйти?

— Эх, малыш! Не все так просто… У меня обязательства перед людьми, и пока я их не выполню, уйти не могу! К тому же у этого человека слишком длинные руки…

— Так ты знаешь — кто это?! — изумилась она.

— Да… знаю…

Что-то в его тоне настораживало, и от дальнейших расспросов она воздержалась. Уткнувшись лицом ему в грудь, она перебирала в уме события последних дней и поражалась их быстротечности.

Она не знала, как называется чувство, зарождавшееся в ее душе, да и не хотела давать ему определения. Но с точностью могла заявить, что это нечто большее, чем просто привязанность или секс. Аллочка ходила по кромке и боялась заглянуть внутрь себя, боялась, что это новое захлестнет ее с головой и увлечет в пучину…

Остаток дня прошел в сборах и инструкциях, которые Давид раздавал направо и налево.

В конце концов Аллочка не выдержала, плюхнулась на пол и заявила:

— Все, я больше не могу слушать твои заупокойные речи! Я не желаю знать, что будет, если тебя убьют, и как я должна поступать после этого! Я ясно выражаюсь?

— Вполне. — Давид присел перед ней на корточки и ободряюще заулыбался: — Мы все должны надеяться на лучшее, но готовиться к худшему…

— Философ! — фыркнула она. — Я не настолько сильная женщина, чтобы обсуждать с тобой подробности твоей смерти.

На последних словах она не удержалась и всхлипнула. Давид, всегда спокойно относившийся к женским слезам, ее слез видеть не мог. Подхватив ее на руки, он принялся ходить с ней по комнате и что-то тихонько говорить ей на ухо. Мало-помалу Аллочка успокоилась, и предотъездная суета возобновилась.

Засунув руки в карманы легкой курточки, Алка стояла на тропинке, ведущей к спуску, и невидящими глазами смотрела вперед. Тоска невидимой рукой сжимала горло. Будущее было еще более зыбким, чем когда-либо.

Косой окликнул ее и сделал знак рукой следовать за ним. Промокнув слезы рукавом, она неохотно двинулась следом.

Вереницей пробираясь между камней, они почти не разговаривали. Лишь усевшись в машину, друзья принялись вполголоса обсуждать что-то, время от времени рассматривая ее в зеркале заднего вида.

— Что такого нового вы нашли во мне? — не удержалась она.

— Да есть кое-что… — Нагнувшись, Давид извлек что-то из-под сиденья и протянул ей: — Здесь пистолет и деньги.

— Какие деньги? — опешила Алка.

— Те, что ты у друга своего умыкнула, — заухмылялся он.

— Помнится, там была суммочка несколько побольше, — уколола она. — Или высчитали за санаторно-курортное лечение?

— Ну и язва! — закрутил головой Косой. — Так и отлупил бы.

— Нет, не высчитывали, — миролюбиво пояснил Давид. — Обменяли по курсу на доллары. А то тебе нести тяжело будет, если что…

— И куда же я, по-вашему, дойду с этими баксами и пистолетом? До ближайшего милицейского поста?

— Ирония тут ни к чему, — сразу посерьезнел он. — С деньгами ты сможешь попытаться добраться до дома, а пистолет… Мало ли, может, тебе пострелять захочется.

— Хочешь сказать — с кем поведешься, от того и наберешься?

— Именно, — он щелкнул ее по носу. — Бери и не возмущайся!..

Мотор мягко заурчал, машина тронулась с места. Их беззлобная перепалка немного привела ее в себя, и она почти успокоилась. Прижав к себе сверток, она принялась воображать свою встречу с сыном. Нежность теплом разлилась в груди, а в горле встал противный комок.

Словно почувствовав ее настроение, Давид обернулся и слегка наклонился к ней.

— Все будет хорошо! — мягко прошептал он. — Ты только верь мне!..

— Хорошо, — так же тихо ответила она. — Ты только останься в живых, ладно?

— Постараюсь, — Давид всматривался в ее лицо, затем отвернулся и уставился на дорогу, которая все труднее угадывалась в сгущающихся сумерках.

Через час пути фары все же пришлось зажечь. И почти тут же их свет выхватил знак, указывающий особо опасный участок дороги.

— Лучшего места для разборок не найти, — внутренне подбираясь, обронил Давид. — Детка, ты на всякий случай ложись на сиденье и не высовывайся!

Дважды ей повторять не нужно было. Алка распласталась на сиденье и с напряжением стала ждать развития событий.

Они не заставили себя долго ждать.

Она услышала, как Косой вполголоса выругался и прибавил скорость.

— Давид, что там? — дрожащим голоском проблеяла она.

— Нас ждут… — он наклонился к ней и, похлопав по плечу, сказал: — Помнишь, что я тебе говорил? Если начнется перестрелка, выкатывайся из машины и беги.

— Куда бежать-то? Темнота кругом, — чуть не плача, она поймала его руку и прижала к губам. — Я боюсь!..

— Я знаю… — с этими словами он отвернулся, достал автоматический пистолет и, прикрыв его полой куртки, приказал Косому: — Как только поравняемся с ними, дави на газ!..

Но тому не пришлось этого делать. Как только они поравнялись с красным джипом, стоящим чуть на обочине, раздалась автоматная очередь. Ветровое стекло разлетелось вдребезги, а Косой как-то странно захрипел и стал заваливаться на бок, не выпуская руль из рук. Машина, потерявшая управление, начала съезжать с дороги в направлении к обрыву. Давид попытался исправить положение, но скорость была слишком велика.

Падение было неминуемым.

— Как только я прикажу — открывай машину и прыгай!!! — заорал он Алке. — Поняла меня?!

— Д-да… — приподнимаясь с сиденья, закивала она головой. — А что будет с тобой?

Ничего ей не отвечая, он наконец освободил педаль газа от обмякшей ноги друга. Именно в этот момент раздался страшный скрежет металла о дорожное ограждение и машина начала крениться на бок.

— Приготовься!!!

Трясущимися руками Алка нашарила ручку двери и потянула ее книзу, она не открывалась. Тихонько поскуливая, она метнулась к другой двери и дернула ручку.

Стрельба сзади не смолкала. Стекла разлетались в разные стороны, больно раня лицо и руки. «И ведь ни разу в меня не попали… — запоздало всплыло в мозгу. — А Толика вон с первого выстрела убили…»

— Прыгай!!! Прыгай!!! Детка, вперед!!! — безостановочно кричал ей Давид.

Она почувствовала, что земля под ними кончилась и они летят в пустоту.

— А ты?! — прорыдала она. — А ты, Давид?!

— Прыгай, мать твою!!! — были последние его слова.

Толкнув дверь ногами, Алка вывалилась плечом вперед и тут же заорала от сильной боли, пронзившей все ее тело.

Падение было долгим и страшным, она катилась и катилась, пытаясь ухватиться за редкие чахлые кусты, ломая ногти и в кровь расцарапывая руки. Где-то далеко внизу раздался оглушительный взрыв, и ночное небо озарилось вспышкой яркого огня.