Галина Романова - Рыцарь чужой мечты

– Стасюшка, да зачем же тебе новые джинсы, если старые еще очень крепкие и нигде не порвались! – недоуменно выкатывала на него мать совиные глаза.

– Сын, это барство – забрасывать такие шикарные боты и требовать новые, – возмущенно рокотал папаша, потрясая у него перед носом говностопами, над которыми потешался весь класс. – Мы вот с матерью…

Они с матерью кичились тем, что им так мало нужно от жизни. Они упивались собственным равнодушием ко всякого рода удобствам и лоску.

– Нам этого не нужно! Мы живем в ладу с самими собой! – любили они повторять, принимая гостей в прокуренной гостиной с не беленным двадцать лет потолком.

Стас их ненавидел за это. Сколько помнил себя, столько помнил эту ненависть, не утихающую, а лишь крепнувшую с годами.

Немного лучше он относился к деду, но и то лишь потому, что тот учил его химии. Учил терпеливо и именно так, как того хотел Стас – не залезая в дремучие кущи сложных формул. Он учил его химической кухне. Именно дед однажды обронил фразу, ставшую судьбоносной и определившую всю дальнейшую жизнь Стаса да заодно и всех его имеющихся родственников.

– Зная природу этого вещества. Умело манипулируя дозировкой, – пробормотал дед как-то, колдуя над пробирками. – Можно стать властелином жизни, малыш.

Неизвестно, что дед имел в виду, говоря так. Но Стас понял это именно так, как хотел. И…

И спустя год деда не стало. Умер от сердечного приступа. Никого не удивило. Был очень стар, сильно переживал о том, что на кафедре стали поговаривать о возможном его сокращении, вот сердце и не выдержало. Хорошо, что еще успел свою квартиру переоформить на внука, а то хлопот бы с ней не обобрался. По линии жены имелись какие-то внучатые племянники, которые тоже были бы не прочь погреть руки на наследстве.

Потом сердце не выдержало у его родителей. Они очень тихо и планомерно покинули свое чадо, так же оставив тому в наследство, что успели нажить. Нажили не очень много, но все же…

Он бы, может, и остался жить и дальше в столице, но тут кому-то из дедовых родственников начало казаться, что в череде этих смертей есть что-то зловещее. Вот и пришлось уехать, чтобы не маячить у них перед глазами. Око, как говорится, не видит…

Он приехал в этот странный город, устроился на работу в автомастерскую, снял комнату и начал осматриваться.

Нужно было начинать жить, и жить нужно было начинать хорошо. Не прозябать же на съемных углах при таком изобилии одиноких красоток вокруг! Он непременно женится – так решил. Как только подвернется подходящий вариант, так сразу и женится.

Подвернулась Ирина. С хорошей квартирой, пожилыми родителями и весьма приятной внешностью. Женился. Осматривался какое-то время. Прикидывал.

Прикинул и понял, что с ее родителями ему совсем не так удобно. Мешают! Мешают своим вечным сюсюканьем друг с другом. Своими призывами жить в вечной любви и согласии. Почти как его почившие старики!

Иркины родичи тоже тихонько почили по очереди. Ирина погоревала, а потом утешилась на плече любимого супруга.

Ирина успокоилась, а он вот нет.

Ну обрел он тишину и покой, избавившись от Иркиных родителей, душевным равновесием все равно не пахло! Стопка крупных заграничных купюр не пухла от этого! Его пластиковый кейс как был пустым, так и оставался. Пополнял он его, конечно, за счет шабашки, но это же все не то! Это не тот уровень, не тот масштаб! На такие гроши дома с колоннами за океаном не будет, и красоток не будет тоже, и штата прислуг. А хотелось же…

И тогда ему пришлось долго и напряженно думать над тем, как приблизить свою мечту. Как сделать так, чтобы она стала реальностью. И придумал!

Правильнее, нового ничего он не придумал, весь его план снова сводился к тому, чтобы продавать недвижимость, обогащаясь при этом. Только на этот раз недвижимость он должен был продать совершенно чужую. А чтобы ее продать, он должен стать ее собственником. Как это сделать?

Он пораскинул мозгами, осмотрелся и ничего лучшего не придумал, как стать собственником жилья Иркиных друзей. Тут еще так кстати Генка засветился со своим глупым романом. На этом можно было очень хорошо сыграть.

У них была шикарная квартира в элитном районе. Она стоила хороших денег. Очень хороших! Если к имеющейся у него сумме прибавить стоимость их жилья, затем приплюсовать сумму, которую он может выручить от продажи той квартиры, в которой они теперь с Иркой живут, то получалась вполне приличная сумма. Хватало, по его подсчетам, и на билет за бугор, и на то, чтобы купить на первое время небольшой домик в каком-нибудь занюханном штате. Надо ведь только зацепиться, не так ли? А там пойдет все как по маслу, то есть как на родине любимой.

И он приступил к осуществлению задуманного. Шаг за шагом, день за днем он разрушал, уничтожал, оплетал всех паутиной своего черного замысла. И что главное: никто особо и не сопротивлялся, все жертвы благополучно лезли в его паутину.

Влюбилась в него, опаленная ревностью к сопернице, Наталья. Влюбилась так, что он иногда опасался какого-нибудь ее выпада в Иркину сторону. Приходилось держать ее в жесткой узде, даже поколачивать. Ничего, слушалась. Только любви своей к сыну не могла переступить даже ради него. Пришлось…

Пришлось ликвидировать эту преграду, обставив все так, что подозрение пало на Генкину любовницу. То же не было случайностью, боже мой! То был расчет, да еще какой! Он за месяц узнал график работы Моховой. Исподволь готовил Ирку к тому, чтобы напроситься в гости к друзьям. В гостях все проделал без особых проблем, дав облизать малышу сдобренную ядом пустышку. Все прошло, как и было задумано.

На очереди был Генка, потом Наталья.

Тут нужно было действовать осторожно. Предельно осторожно, чтобы не вызвать подозрений у Натальи. И тогда он заронил ей в душу идею, что ее сына отправила на тот свет Генкина любовница. Что сделала это специально и что теперь подбирается и к ней, к Наталье, чтобы завладеть всем, включая мужа и жилплощадь.

Наталья осатанела просто. Идею мести вынашивала долго и постепенно – не без его помощи, конечно, – пришла-таки к мысли убить Генку так же, как его любовница убила их сына.

Начала приставать к нему с просьбой достать яд. Она, глупая, даже не подозревала, когда умоляла его на коленях сделать это, что саму идею отравить собственного мужа, пускай и бывшего, закинул ей в голову тоже он. Заронил, закрепил и заставил присвоить.

Так и умерла с мыслью, что только она одна виновата в смерти Генки. Умирать, правда, не хотела. Пыталась даже сопротивляться, хотя и записку писала под его диктовку. Хихикала, считая это шуткой, но писала. И Моховой звонила по его наводке. Все же это было частью его плана.

Умерла благополучно, он только-только хотел было отряхнуть руки с облегчением, что все, мол, дело сделано, как посыпались сюрпризы.