Анна Малышева - Пианино из Иерусалима

– Античная вещь.

– Завтра я буду вас ждать. – Ракель тоже рассматривала пианино, словно видела его впервые. – Да, это оно. Пианино из Иерусалима. Другого в мошаве просто не было.

В Хайфу возвращались, когда уже стемнело. Ночь наступила сразу, черная, наполненная огнями. Александра глядела в окно и была так молчалива, что Павел забеспокоился:

– Все в порядке?

– Да-да, – очнулась она от своих мыслей. – Просто Ракель рассказала странную историю.

– Поделитесь со мной, – попросил он. – Все не так скучно будет за рулем.

– Это их семейная история, – уклончиво ответила художница. – Очень давняя. Тогда ни меня, ни вас еще на свете не было.

– Но вы из-за нее расстроились, я же вижу.

– Просто задумалась. Это настоящий детектив, если хотите.

Павел запрокинул голову и коротко хохотнул:

– Детектив в мошаве! Вот в Хайфе – чего только не бывает, я мог бы вам порассказать… Слушайте, завтра с утра я поеду в порт договариваться о грузовике и контейнере. Вам бы лучше поехать со мной. Стоимость будет от многого зависеть – от срока доставки, например.

– Конечно, я поеду! Вы только разбудите меня.

– И все-таки не понимаю, зачем тащить в такую даль эту рухлядь, – продолжал Павел. – Неужели у людей столько лишних денег? Это что, их фамильная реликвия?

Александра не ответила.

– Тайна! – иронично произнес Павел, обращаясь, по всей видимости, к красным габаритным огням идущей впереди машины. – Я тоже когда-то хранил тайны своих клиентов. Пока один из них не подставил меня так, что пришлось брать кредит, чтобы не проститься с жизнью. Можете себе представить: дал мне на оценку и продажу заведомо фальшивую вещь. Несессер якобы середины девятнадцатого века, двенадцать туалетных принадлежностей, слоновая кость, серебро, перегородчатая эмаль… Роскошная вещь в отличной сохранности. Я ухватился. И сразу нашелся клиент, очень солидный человек.

Последние слова Павел произнес уныло.

– Он хотел купить немедленно. Мне срочно нужны были мои комиссионные. Я торопился и решил обойтись без независимой экспертизы. Я ведь и сам в этом разбираюсь. Сделка состоялась. Через неделю ко мне в квартиру вломились две гориллы – охранники этого покупателя. Поволокли к нему на расправу. Эта французская вещь оказалась чистым материковым Китаем. Вчерашнего производства. Нет, серебро было серебром, эмаль – эмалью, а не лакированной краской. Кость, правда, не слоновая, но кость. Яка, что ли. Бить они меня не били, правда. Пообещали просто убить. Мужик, который всучил мне несессер, от всего отрекся. Мне нужно было вернуть клиенту деньги и оплатить моральный ущерб. Это было начало конца. Диана думала, что вышла замуж за удачливого коммерсанта. И тут вот это все.

Павел помотал головой, словно вдруг получил невидимую пощечину.

– После этого моя репутация испортилась. Мне перестали доверять хорошие сделки. Пришлось заниматься мелочами, клянчить заказы. Улыбаться, делать вид, что дела идут превосходно. Тогда у меня появились мысли, что нужно все полностью изменить. Уехать в Израиль, начать сначала. Но здешней реальности я не знал. Тут таких умных и предприимчивых, как я, – пруд пруди. В основном занимаются тем, что пытаются залезть друг к другу в карман. А такие вещи я всегда просекаю слишком поздно.

Он рассказывал о своих неудачах, жаловался на жену и явно рассчитывал на сочувственное внимание. Александра слушала вполуха. Она вновь и вновь перебирала подробности истории, которую рассказала Ракель. История была очень простой и вместе с тем таила в себе нечто темное, непроницаемое. «Такое случается, это классическая драма – две сироты, недобросовестный опекун… Бунт. Ссора. Но что дальше? Пятнадцатилетняя девочка, музыкантша, берет топор и убивает дядю? Выкапывает в курятнике деньги и бежит с ними? Не в Хайфу, где можно скрыться, откуда идут поезда и автобусы во все концы страны. А в противоположную сторону. В поля. Могила на краю кукурузного поля. Денег не нашли. Это похищение? Или спланированное убийство? Тогда должен был быть либо похититель, либо сообщник. Кто-то же ее похоронил. Его тоже, как я понимаю, не нашли. А может, не искали. Никто ничего не видел. Фотографии пропали – как это понимать? Она взяла их с собой? Зачем?»

Все время, пока художница задавала себе эти вопросы, перед ней стояло лицо Иланы. «Она написала Ракель, что картина имеет отношение к истории мошава. Значит, история Анны ей известна. Она знает, что за комната изображена на картине, что за девушка. И велела привезти «это самое» пианино – указала на инструмент на картине. Это подруга Анны, о которой младшая сестра ничего не знала? Они примерно, должны быть ровесницы. Но почему Генрих так воинственно настроен?»

Александре не удавалось дословно вспомнить того, что говорил ей муж Иланы, когда позвонил во время посадки в самолет. «Упоминал опасность? Нет, неприятности, большие неприятности. Просил оставить себе деньги. Он сказал, помню, “проклятое пианино”. Был вне себя…»

– А вы меня совсем не слушаете, – донесся до нее голос спутника. Александра повернула к нему голову:

– Я все слышу. Просто устала очень.

– Я говорю, что завтра, когда мы управимся с грузом, приглашаю вас на прогулку по Хайфе. И на ужин, конечно.

– Спасибо, – скованно улыбнулась художница. – Прогулки будет совершенно достаточно. Я обычно не ужинаю.

– Вот как вы меня отщелкали. – В голосе мужчины слышалась обида. – А ведь я от чистого сердца приглашаю. Когда еще придется увидеть кого-нибудь из Москвы…

– Вы меня не так поняли, – примирительным тоном произнесла Александра. – Я действительно не поклонница ресторанов. Вот и все.

Ей было неловко, что она так молниеносно отвергла приглашение на ужин. «Будто ханжа и недотрога», – упрекала она себя. Но ей хорошо запомнились наставления Марины Алешиной, предупреждавшей, что поощрять ухаживания Павла не стоит.

– Тогда можно просто посидеть в кафе на пляже, – предложил Павел. – Конечно, в декабре там мало что работает – холодно, ветер… Но есть застекленные веранды при гостиницах, которые выходят к морю. В вашем отеле тоже есть.

– Договорились, – без особого воодушевления согласилась художница. – Только это я вас приглашаю. Вы столько для меня сделали!

– Ни в коем случае, – отрезал Павел. – Вы меня обидите!

«Легко тебя обидеть», – подумала она. Александра избегала так называемых ранимых людей – не потому, что действительно боялась их ранить, а потому, что считала их манипуляторами. Такие люди постоянно напоминали о своей уязвимости, ставили рамки, диктовали условия… И сами верили в свою исключительность. Александра по опыту знала, что такие люди сами ничуть не боятся обидеть кого-то. «Вроде он отзывчивый человек и бескорыстно для меня старается, теряет время… А все-таки мне с ним неуютно».