Елена Михалкова - Лягушачий король [litres]

Мне было страшно взглянуть на Варю. Вспомнилось, как раз за разом Люся повторяла, что семья – это главное в жизни женщины. Теперь стало ясно, что эти разговоры были не для меня, а для Вари.

Представляю, как исподволь этот человек обрабатывал бы новоиспеченную жену. Как убеждал бы ее, что нужно творить добро; что они обязаны взять к себе слабеющую тетушку… Не сомневаюсь, он нашел бы подходящие слова! «Разве Люся может нам помешать?» И старушка стала бы третьим членом их семьи.

Варя прижала ладони к щекам. Но смотрела не на скованного наручниками жениха, а на Люсю. Мы все смотрели на нее.

Макар развернулся вместе со стулом к Богуну.

– Мой напарник пытался, но не мог снять ваши отпечатки. Это единственное, что могло вас выдать. Ах да, еще люди, которые знали вас под прежним именем! Ну, брата вы в расчет не брали, он бы даже не опознал вас при встрече. А вот работавший с вами в Казани Глеб Федоренко очень некстати для вас оказался в московском «Агро-свете». Но почему бы благородному дону не поменять фамилию? Вы так ему и сказали, а заодно обещали прирезать, если он вздумает чесать языком.

– И девушка, – пробасил Сергей.

– Девушка?

– Инна Даладзе. Они встречались. А потом на горизонте возникла богатая невеста, и этот скот велел бывшей пассии держать язык за зубами и не распространяться об их отношениях.

– Зачем он напал на Таню? – громко спросил Илья.

Я прижалась к нему теснее. Мы сидели рядом; он сжимал мою ладонь так, что пальцам было больно, но я не отнимала у него руки.

Богун отвратительно ухмыльнулся, глядя на меня. Сейчас я не могла поверить, что мы могли обмануться, принять его за нормального человека.

– Таня, вы знаете, зачем он напал на вас? – спросил Макар.

Я кивнула. Не без труда – шея по-прежнему болела.

– Теперь, когда вы объяснили… – С губ у меня срывался негромкий хрип, но в комнате стало так тихо – услышишь, если лист опадет с оконного гибискуса. – Да. Я догадалась. Я наняла частного детектива, чтобы…

– Кого? – изумилась Кристина.

Я сглотнула, и Илья подсунул мне стакан с ледяной водой. От первого же глотка стало легче.

– Смерть Галины Ежовой была убийством, – уже громче сказала я. – Я теперь понимаю… Люся, это ты ее убила. Она подслушала ваш разговор с Григорием, да? У нее грядки возле ограды, она вечно возилась в земле… А вы оказались поблизости и не заметили ее.

Едва заметное движение подсказало мне, что моя догадка верна.

– Галя поняла, что вы мать и сын! Наверняка она собиралась рассказать об этом нам… А ты не могла так рисковать. Люся, что ты ей наговорила?

Люся молчала.

– Наврала, что надеялась скрыть свой позор, внебрачного сына, – предположил Макар. – Попросила дать несколько дней, чтобы подготовить почву.

Я кивнула. Зная Люсю, не сомневаюсь: так и было.

Она убедила Галю, что сама обо всем расскажет, только… чуть погодя.

«Галя, я родила его от моего любовника, и мне стыдно! О нем никто не знает, кроме меня! – Но ты не можешь скрывать это от его невесты! Так нельзя, Люся!»

Бедная доверчивая Галя! Она уверилась, что все в порядке. Ссоры с подругой не случилось, все разъяснилось, и вскоре Люся откроет родным, кто на самом деле сватается к старшей дочери Харламовых.

А Люся на следующий день попросила испечь к именинам Виктора Петровича знаменитый Галин пирог. Кому было проще, чем ей, подбросить пакет замороженного болиголова в морозилку!

Моя первая догадка была верна: Люся отравила начинку. Когда Виктор Петрович поднял пирог, она не могла окликнуть его, не поставив себя под подозрение. Так что ей оставалось лишь наблюдать и надеяться, что вмешается кто-то другой.

Так и случилось.

– Я заподозрила убийство, – проговорила я. – Поняла, как это осуществили. Попросила детектива снять отпечатки пальцев с морозильной камеры. А Григорий… – Я все-таки не могла называть этого человека его настоящим именем. – Он видел меня с ним. Проследил за нами. Я слышала шорох… Только не поняла, кто это…

– А, теперь ясно! – Макар кивнул. – Он решил, что ваши поиски приведут к его матери. Так и произошло?

Я покачала головой. У меня не было Люсиных отпечатков для сравнения.

– Неужели он пытался убить Таню только из-за этого? – потрясенно спросил Илья. – Вы серьезно? Этого не может быть! Ведь запросто можно было бы отговориться… я не знаю… ну, тем, что Люся что-то доставала из холодильника у Ежовой. Они же подруги! Сто раз ходили друг к другу в гости! Зачем нужно было душить мою жену?

Макар по-птичьи наклонил голову набок.

– Вы все еще не понимаете, – сочувственно сказал он. – Все дело в семейных ценностях. Он готов был на все, чтобы защитить свою мать.

Бабкин сел в машину и поморщился.

– Весь салон мне провонял! Ты в курсе, что от тебя до сих пор разит, как от парфюмерного завода?

– Мне в жизни не удалось бы вывести Олейникова из себя, если б не эти духи. – Илюшин пристегнулся и зевнул. – «Лʼэр дю тан»! Звучит как песня!

– Звучит так, будто у тебя аденоиды.

За окном стояла сырая и теплая сентябрьская ночь. Кроссовки Илюшина промокли насквозь. Они с Бабкиным извалялись в грязи, пока скручивали в узел лже-Богуна.

«Не удивительно, что лицо Коли Олейникова на фотографиях показалось мне знакомым. Но узнать в нем фигуранта, которым занимался Сережа, я не сумел».

– Надеюсь, Харламовы не подумали, что ты надушился для меня. – Бабкин завел «БМВ».

– Поверь, в ближайшее время им будет не до нас.

Они медленно проехали поселок и выбрались на шоссе.

На обратном пути Илюшин задремал. Давно не выдавалось таких длинных дней… Как будто они задержали Егора не утром, а две недели назад.

День длиной в две недели.

– Ты выяснил, почему он подписался Варфоломеевым?

От вопроса Бабкина Макар проснулся.

– Что? А, да, узнал. Вернее, просто сверил даты. Олейников – раб цифр. В честь апостола Варфоломея двадцать пятого августа совершается богослужение. Это день рождения его матери.

Сергей принюхался. Похоже, теперь этим дютоном пропахла и его куртка…

Илюшин сразу сказал: у них есть только одна возможность вывести Егора на признание – заставить его утратить самообладание. Поэтому Макар пришел в кафе, облившись с ног до головы духами Лианы Олейниковой: единственными, которыми она пользовалась всю жизнь.

И это сработало. О, еще как сработало!

Бабкин, не полагаясь на свои силы, настоял на том, чтобы заменить официантку. Илюшина и Олейникова обслуживала девушка, которой не составило бы труда при необходимости обезоружить Егора, приди он с ножом.

«От этого психа можно было ожидать чего угодно», – с мрачным удовлетворением подумал Сергей.

Но они получили, что хотели. Когда Егора уводили, он рыдал и повторял имя матери.