Алексей Петров - Черный Гиппократ

Он положил трубку.

Нестеров все же поймал глаза доктора:

— Что скажете? Как мои дела?

Радиолог развел руками; в глазах у него была растерянность:

— Сложный случай. Решение остается за хирургом. Я бы сказал, можно так, а можно иначе. Думаю, лечащий врач вам все объяснит…

Это был весьма обтекаемый ответ. Или вообще уход от ответа.

Нестеров взял свою историю болезни из рук врача. Причем не столько взял, сколько вытянул из крепко сжатых пальцев (врача как бы мучили сомнения: отдавать — не отдавать). И повторил его слова:

— Можно так, а можно и иначе… — глаза Нестерова обрели насмешливое выражение. — Пожалуй, отдам предпочтение третьему варианту…

— Что вы имеете в виду? — не понял врач.

На это Нестеров не ответил. Он тихо засмеялся и вышел из кабинета…

Старшая сестра отделения — пожилая полная крашеная блондинка — наводила после врачебного обхода шмон. Скорее всего это был плановый шмон. Но старшая сестра, которую все за глаза звали Коровой, имела обыкновение свои плановые шмоны связывать с чем-нибудь. Сегодня она говорила, что в городе участились случаи дифтерии; по больницам ходят комиссии — могут нагрянуть и к ним в отделение со дня на день.

И вот санитарки с ожесточением драили коридор, санпропускник, умывальную, засыпали хлоркой туалет; постовые медсестры вытряхивали все из тумбочек больных; Маргарита наводила порядок в процедурном кабинете. А старшая сестра тем временем преспокойно распивала чай у своей подруги в соседнем отделении…

Маргарита была сноровистая девушка. Обычно все горело у нее в руках. Но сегодня у нее с утра болела голова. И таблетки не помогали. Сегодня Рита была медлительней обычного и даже уронила на пол коробку со списанным инструментарием. Картонная коробка развалилась, и по кафельному полу в разные стороны разлетелись битые шприцы, сломанные зажимы, тупые ножницы, сточенные скальпели, потресканные резиновые трубки, какие-то пузырьки и тому подобное… Теперь надо было все это собирать. А голова болела…

Рита взяла новую коробку, опустилась на корточки. Боль так и пульсировала в голове. Девушка огляделась… Много чего из списанных инструментов закатилось под кушетку. И Рита решила начать оттуда. Взяла веник, вымела из-под кушетки осколки стекла. Старый скальпель лежал возле самой стены и никак не хотел «выметаться»… Тогда Рита вздохнула и, превозмогая головную боль, полезла под кушетку.

В это время в процедурный кабинет вошли Иванов и Блох. Битое стекло заскрипело у них под ногами.

— А это что за хаос? — раздраженно воскликнул Иванов.

Блох усмехнулся:

— Корова шмон наводит…

Риту они не заметили. А ей стало очень неловко — выползать сейчас из-под кушетки. Засмеют ведь врачи. И сидеть под кушеткой тоже было неловко. Обнаружат — опять же засмеют… Рита замерла в растерянности и все не могла решить вопрос — как же ей поступить.

Иванов пнул разбитый шприц и подошел к окну:

— Я звонил сейчас этому придурку из ренографии…

— Насчет Нестерова? — Блох тоже подошел к окну.

Рита из-под кушетки видела только их ноги.

В голосе Иванова зазвучали нотки презрения:

— За сотенную бумажку мать родную продаст.

— Радиолог? Ты дал ему сто?

— В прошлый раз. И еще сто пообещал сегодня…

— И что он говорит? — любопытствовал Блох.

— У Нестерова отличные почки…

У Риты в полумраке под кушеткой округлились от удивления глаза.

А Иванов продолжал:

— И в прошлый раз были — не придраться. То, что нужно. Я не могу понять, откуда взялась альбуминурия… Быть может, ты прав, Давид. Он водит нас за нос — этот Нестеров. Не исключено, что он понимает значительно больше, чем мы думаем.

— Хочешь сказать: владеет ситуацией он, а не мы?

— Я не могу не принять во внимание эту мысль, — согласился Иванов. — Хотя он вроде не отказывается от операции…

Маргарита, слыша этот разговор, не знала, что и думать. Во всяком случае вылезать из-под кушетки она уже не хотела. Наоборот, девушка неслышно подвинулась ближе к стене… И наступила коленкой на мелкий осколок стекла. Осколок так и впился в кожу. Рита чуть не вскрикнула. Зажала рот рукой… Перенесла тяжесть тела на другое колено.

Блох спросил:

— Как ты относишься к интуиции?

— Разве я могу пощупать ее руками? — должно быть, Иванов не очень хорошо относился к интуиции Блоха.

Блох сказал слегка обиженным голосом:

— Если б ты послушался меня пару дней назад, выписали бы мы Нестерова к такой-то матери и жили спокойно.

— Мы и сейчас живем спокойно.

— Я бы не сказал, Саша. Далась тебе его почка!.. Что, других доноров не найдем? Я прямо-таки чувствую, что на этом Нестерове мы срежемся…

— Не срежемся!.. Заберем почку и — хрен с ним! Для спокойствия твоей души устроим ему летальный исход…

— А может, все-таки выпишем?

— Нет, — Иванов был упрям. — И тянуть не будем. Назначим операцию на завтра… Ты скажешь сестрам, чтоб начинали его готовить…

Под их ногами опять заскрипело битое стекло. Иванов и Блох направлялись к выходу.

— Тут шприцы разбили, что, ли? — досадовал Иванов. Он пнул стальной поршень и тот, стуча о кафель покатился под кушетку.

— Это списанные опрокинули, — догадался Блох.

Маргарита сидела под кушеткой ни жива, ни мертва. Боль пульсировала в голове, боль пронзала колено. Отчего-то болела и рука… Девушка поймала себя на том, что кусает свой кулак. Если ее застукают здесь сейчас… А что тогда сделают? Убьют?..

Маргарита не верила тому, что слышала. Может, это розыгрыш какой-нибудь? Или галлюцинация — от головной боли? Или таблетку какую-нибудь не ту приняла?

Девушка потрогала пальцем поршень от шприца, замерший возле плинтуса. Зрительной галлюцинацией его трудно было назвать. Совершенно реальным представлялся этот поршень.

Наверное, не почудился разговор…

И слухи, что ходили среди пациентов, значит, имели под собой реальную основу… В это не хотелось верить. И не верилось. Бред какой-то!..

Иванов и Блох ушли, а Рита еще минуты две боялась пошевелиться. Кусала себе кулак…

Или все правда? Она невольно подслушала такой разговор…

Рита, насмерть перепуганная, выползла из-под кушетки. И тут заметила, что левое колено у нее в крови. Девушка вытащила из ранки осколок стекла…

Она подумала, что Нестерова надо предупредить.

— Бред какой-то!.. — Рита была девушка детдомовская, не из трусливых — хлебнула в жизни всякого; однако страх оказался сильнее ее — коленки так и дрожали.

Рита смочила спиртом марлевый тампон и вытерла кровь с колена. Но кровь все сочилась из ранки — как видно, глубокой. Девушка зажала ранку тампоном.

Здесь в процедурный кабинет вошла Фаина. И схватилась за голову: