Джон Макдональд - Расставание в голубом. Глаза с желтизной. Оранжевый для савана

— Дай себе время забыть, Лоис.

— Я… тебя… люблю… — всхлипнула она жалобно и протестующе.

— Ты пришла ко мне слишком рано.

— Я тебя хотела.

— Все еще впереди.

— Не у меня. Я не могу отключить память. Всегда будут всплывать воспоминания о том, что он со мной проделывал.

Я закинул руки за голову и погрузился в размышления. Ситуация, конечно, трогательная. Трепетная душа, которую отмыли, отскоблили, зашпаклевали и спрыснули духами, жаждала теперь награды за пережитые муки. Награды, достойно завершающей историю ее чудесного спасения.

Тогда, в темноте, Джуниор Аллен лишь издевался над Лоис, мгновенно растоптав все ее чувство собственного достоинства, так необходимое каждой женщине. Но Лоис упорно берегла свой дар, дар любви и нежности, и теперь мечтала осчастливить им меня. Однако он оказался вдруг кучей дерьма, упакованного в яркую блестящую обертку. Лоис слишком рано захотела отрешиться от прошлого, но я постарался, чтобы первые же мои прикосновения разочаровали ее: чем быстрее она столкнется с этой проблемой, тем менее тяжелыми будут последствия. Но хотел бы я знать, что легче: узнать правду сразу или перенести шок потом?

— Очень, очень плохо, милая Лоис.

— А?

— Печально. Навсегда потерянная и абсолютно безнадежная, с подмоченной репутацией, запятнанная на всю оставшуюся жизнь. Развращенная потаскушка из Кэндл-Ки. Господи, какая драма!

Она медленно и осторожно повернулась, сохраняя расстояние между нами и украдкой натягивая одеяло до подбородка.

— Не будь таким жестоким и отвратительным, — произнесла она бесцветным голосом. — Попытайся хотя бы посочувствовать.

— Это кому же? Здоровой тридцатилетней бабе? Не думаешь ли ты, что мне так нужна женщина, что я немедленно наброшусь на любую? Порой, когда я немного глупею или впадаю в депрессию, я поступаю именно так, но потом остается неприятный осадок. А все потому, что я неисправимый романтик и свято верю: отношения между мужчиной и женщиной не должны оставаться на уровне кроличьих инстинктов. Нет, дорогая, кролики нам не подходят. Милая моя, если бы я считал тебя клубком разврата, разве ты задела бы романтические струны моей души? Нет, Лоис, ты чистая и нежная, каждая клеточка твоего тела излучает свежесть и здоровье… И еще — ты очаровательная глупышка.

— Черт тебя подери!

— Я кое-что не сказал тебе, дорогая. Кэтти избил Джуниор Аллен. По ее словам, он схватил ее одной рукой за горло, а другой молотил по лицу, пока оно не превратилось в кровавую маску. Но она не стала ему мстить, и не потому, что испугалась. Кэтти подумала, что я ей помогал и, значит, тоже буду втянут в судебное разбирательство, а это может нарушить мои планы. Я сравниваю ее беду с твоими неприятностями, и на этом фоне ты выглядишь весьма бледно. Прикинь сама.

Она долго молчала. Я не мог угадать, что она мне ответит, но понимал: приближается тот критический момент, который определит, по какому пути пойдет ее дальнейшая жизнь. И в эту минуту я презирал себя вместе со всеми остальными психологами-любителями, доморощенными мыслителями и кабинетными мудрецами.

— Но я же болела! — проговорила она тонким, несчастным и очень смешным голосом. И через секунду до меня дошло, что с ней будет все в порядке. Я расхохотался, и вскоре мы уже смеялись вместе. Мы заливались до слез, как дети, то затихая, то вновь разражаясь хохотом, и я был страшно рад, что ей не приходится заставлять себя смеяться.

Затем она поднялась, бледная тонкая тень в темноте, отыскала свою призрачную накидку, завернулась в нее и тихонько выскользнула из моей каюты, осторожно захлопнув дверь. Я услышал шум льющейся воды и увидел под дверью полоску света. Через некоторое время он погас. Мне показалось, я знаю, о чем Лоис сейчас думает. И я ждал. Дверь негромко скрипнула. Застенчивая тень приблизилась ко мне, и все началось сначала.

Часто она замирала. И мне приходилось возвращать ее к действительности. Я был очень терпелив, ласков и мягок. И шептал ей всякие нежности. Наградой мне стал глубокий вздох, вырвавшийся у нее, когда она вслушивалась в свое вновь обретенное и с благодарностью принятое мною тело.

Позже Лоис свернулась клубочком у меня на груди, ее дыхание успокаивалось, сердце стало биться медленнее.

— Ты прелесть, — пробормотала она, погружаясь в сон.

Я бы тоже заснул сразу, если бы смог убедить себя, что все идет как надо. Но мне казалось, что я сам себя загнал в грязный тесный угол. Где кончается ответственность? Вот вы, например, рассылаете калекам ваксу и обувные щетки? Я почувствовал, что стал полновластным хозяином этого маленького спящего существа. Да, экземпляр попался великолепный: крепкий костяк, верное сердце и обольстительное тело. Она умела вкусно готовить, безмерно восхищаться мною и страстно меня любить. Оденьте ее в рубище и бросьте в грязь — все равно она останется истинной леди. С ней не стыдно появиться где угодно.

Но я не был создан ни для такой привязанности, ни для любых длительных и прочных отношений. Я мог только поднять ей дух, а продолжать нашу связь — значит разбить ее любящее сердце. Через некоторое время она, конечно, поймет, что прогадала. Но будет уже поздно…

Крошечные божки иронии должны смеяться, плакать и кататься в корчах на своем Олимпе, взахлеб рассказывая друг другу по ночам о некоторых изумительно неразумных мужчинах.

Я не представлял себе, какой она будет утром. Я лишь надеялся, что не увижу ее надутой, ребячливой или застенчивой. Когда я переступил порог камбуза, она разливала по стаканам сок и повернулась, подставив щеку для поцелуя, словно осознала, что это ее долг. Легкий кивок темноволосой головки, быстрый оценивающий взгляд чуть раскосых глаз.

— Температура и пульс в норме, пациент просит есть, — отрапортовала она.

— Что?

— Клиника доктора Макги. Утренний доклад.

— Болтушка.

— Так точно.

Завтрак прошел в молчании, но не напряженно.

После второй чашки кофе она внимательно посмотрела на меня и произнесла:

— Меня волнует, что я доставляю тебе хлопоты, Трэв.

— А уж меня это как волнует!

— Спасибо тебе за терпение и участие. Ты завоевал премию Лоис.

— Добавляю к своим прочим наградам.

— Я любовалась с палубы рассветом. Было здорово, с зарницами. За это время я все обдумала. И пришла к выводу: пока в моей душе не выросло что-то большое и важное, не стоит пытаться отдавать… Иначе получится просто ерунда.

— Утром я что-то плохо понимаю некоторые слова.

— Если в будущем возникнут какие-нибудь осложнения, я обязательно поставлю тебя в известность.

— Звучит серьезно.

— Но если ничего такого не произойдет, то даже не пытайся догадаться о моих мыслях. Прошлой ночью я набиралась уверенности в себе. Заранее.