Джон Макдональд - Расставание в голубом. Глаза с желтизной. Оранжевый для савана

— Но если ты пришел сюда за ней, то можешь нарваться на неприятности. Она теперь подружка хозяина этой яхты.

— Здесь много яхт. Кто владелец этой?

— Взрослый парень. Фамилия его Аллен, мы прозвали его Папашей. Мы поплывем на этой лодке далеко-далеко, аж на Багамы. Поверишь ли, он сказал, что трудно было найти людей и сколотить команду! Это, оказывается, чертовская проблема. Но, судя по тому, как идут дела, платить ей…

Корри повернулась ко мне, встав в стандартную позу фотомодели, этой миниатюрной машинки для демонстрации вещей, и глянула на меня с еле уловимым намеком:

— Ну?

Она предлагала мне осмотреть ее, что я и сделал, а затем произнес:

— Тебе нужно сообразить, когда выйти из игры. Иначе можешь остаться не у дел.

— Вообще-то, — протянула она, — мне жаль, что я тебя огорчила. Я имею в виду насчет Дилин.

Это была маленькая скрытая игра оценок и одобрений, призывов и атак. Она свела ее к единственному ответу, который жаждала услышать от меня, чтобы хоть немного самоутвердиться. И я отреагировал так, как она хотела:

— Если бы ты, Корри, загорала там внизу, а Ди была бы здесь со мной, вот тогда бы я действительно огорчился.

Корри ухмыльнулась, просияла, подхватила меня под руку и потащила в док.

— Эй! — крикнула она.

Дилин, в огромных темных очках похожая на сову, села и уставилась на нас.

— А где все? — поинтересовалась Корри, когда я помог ей взобраться на борт.

— Папаша разгружает машину Пита. А Пит пошел разузнать, достал ли Митч мотор для маленькой лодки. С Пэтти все в порядке?

— Какое там! Валяется наверху, как бревно.

Дилин поднялась с матраса и стала медленно и осторожно спускаться в кубрик. На расстоянии тридцати футов она казалась очень привлекательной — крепкая молодая девушка со смазливым личиком. Но чем ближе подходила, тем больше бросалась в глаза грубая и неряшливая работа природы, слишком небрежно отнесшейся к этому своему созданию. Завитки кудрей Ди, напоминавшие цветом оконную замазку, выглядели такими же неживыми, как театральный парик. Резинка крошечных трусиков врезалась в пухлый живот, поглотивший слишком много пива и коктейлей, гамбургеров и хрустящего картофеля. Бедра зримо свидетельствовали о пагубности сидячего образа жизни. Подмышки заросли рыжими волосками, а ноги покрывала давно не бритая щетина, на ногтях алели пятна облезшего лака.

— Дилин, по-моему, Трэв хочет с тобой поговорить, — объявила Корри.

— А… — протянула Дилин, оглядывая меня. У нее был большой рот, и я заметил на зубе пятно розовой помады. Она явно ожидала дальнейших объяснений.

— Эта Марианна, которая работает в «Ша Бруа», она как-то трепанула ему, что мы здесь, и он пришел. Я рассказала, что мы отправляемся с Папашей в круиз. — Все это Корри прощебетала с самым невинным видом, но смысл ее слов был предельно ясен и сводился к следующему: «Дорогая подруга, Трэв, конечно, притащился к тебе, но я растолковала ему что почем, и он переключился на меня».

Дилин слегка пожала плечами, давая понять, что уловила мысль Корри, и плюхнулась в плетеное кресло, широко расставив ноги и обмякнув на солнце. На ее талии образовалась небольшая складочка жира. Несколько лет назад она, наверное, была чертовски хороша, и даже теперь в мерцающем свете ночных огней, среди бутылок, стаканов и пьяного смеха могла произвести обманчивое впечатление юной свежей элегантной девушки. И все же облик этой двадцатилетней особы красноречиво говорил о том, что она позволила с собой сделать. Многочисленные веселые поездки и частые посещения темных складов, гаражей и сараев изрядно потрепали ее. Тело Дилин словно деградировало одновременно с ее душой, и теперь, тяжелая, мясистая и равнодушная ко всему на свете, она валялась на солнце, нечувствительная к доброте и нежности, будто лежащая в больнице проститутка.

— И как же поживает эта бледная Марианна? — без всякого интереса спросила она.

— Да по-старому.

Корри сбросила купальный халат и растянулась на палубе, подложив под голову парусиновую подушку. Девицы перестали изучать меня. Я прошел испытание.

— Даже при таком ветре чертовски жарко, — пробормотала Корри.

— Ну, чем займемся?

— Подожду, что скажет Папаша.

Корри пододвинулась поближе к Ди, исключая меня из разговора.

— Все было так, как ты представляла? — спросила она.

Ди невесело рассмеялась.

— Даже более чем.

— Кто-нибудь хочет выпить?

Они обе повернулись ко мне, словно удивившись, что я все еще тут.

— Конечно, — кивнула Дилин. — А чего?

— Бурбона.

— Пойдет, — согласилась Корри.

— Но он запер дверь, когда уходил, — сказала Ди. — Так что нам не добраться ни до льда, ни до стаканов… Корри, ты не хочешь слетать за всем этим хозяйством к нам домой?

— Это к нему, — ухмыльнулась Корри. — Он принесет все из заведения Барни, правда?

У Барни обслуживали медленно, и он заломил втридорога за чашки, кока-колу и лед. Когда я вернулся на «Плэй Пен», девушки уже ерзали, поджидая меня и сгорая от нетерпения. Корри дала понять, что моя кандидатура одобрена и принята. Это Корри довела до моего сведения, игриво поглаживая мне спину, пока я смешивал выпивку. Мы перебрались под тент, спрятавшись от палящих лучей солнца. Дул легкий ветерок, и в целом погода была вполне сносной. Чуть-чуть захмелев, девицы стали болтать со мной более непринужденно. Мы обсудили их будущее путешествие. Вскоре появился Пит. У него было железное рукопожатие, а ладонь походила на грубую перчатку, набитую горячим песком. Корри отдала ему ключ от комнаты 2А, и он пошел проведать Пэтти. Завязалась дискуссия, стоит ли брать ее в круиз. Вдруг на причале возник Джуниор Аллен. Размеренной походкой он приблизился к судну, перепрыгнул через борт и легко опустился рядом с нами. На нем была спортивная рубашка, белые слаксы, бледно-голубая кепочка. Мне показалось, ему около сорока. Я не ожидал, что он будет выглядеть значительно и достойно. Он был широк и мощен, невероятно мускулистые плечи придавали ему некоторое сходство с обезьяной. Это впечатление усиливали слишком длинные тяжелые загорелые руки, покрытые татуировками, и короткие кривоватые ноги. Лицо было смуглым, морщинистым, опухшим, широким. Веселая открытая улыбка превращала маленькие голубые глаза в раскосые щелки. Это была дружеская улыбка. Это была приятная улыбка. Я никак не реагировал, пока он оглядывал меня.

— Привет, детки, — проговорил он. Голос громыхнул железными раскатами. Взъерошив мертвенные волосы Ди своей большой загорелой ладонью, Джуниор поинтересовался: — Кто к нам пришел, дорогуша?

Она вся преобразилась. Стала шаловливой, лепечущей, обожающей его. Этакий унылый маленький ребенок.

— Это Трэв, любимый. Он с Корри. Трэв, это Папаша Аллен. Он владелец этой лодки. Милое у нее имя, правда?