Патриция Мойес - Убийство от-кутюр. Кто подарил ей смерть?

— Это точно, — согласился Генри. — И сейчас я пытаюсь каким-то образом соединить три составляющие, чтобы получилась общая картина. Как в мозаике. Первая часть — медицинские знания. Вторая — история леди Бэллок, ее прошлое. Во время войны она страдала от какой-то таинственной болезни, которую ото всех тщательно скрывала. Я не могу в этом разобраться, но чувствую, что где-то должен быть тот, кто мне поможет. Ну и, конечно, третье — деньги, которые тут тоже замешаны. То, что ты называл миллионами семейства Кодуорти. Вот из-за вопросов относительно этих денег я и решил с тобой встретиться.

— Дорогой мой друг, но чем же я могу тебе помочь? Три дочери унаследовали одинаковое количество денег, верно? А компаньонка получила дом и личные накопления Кристэл. Что же тут непонятного?

— Было бы просто, если бы «девочки», как их назвал адвокат, вышли замуж за англичан и жили в Англии, — пояснил Генри. — Но нет же! У нас есть мужья из Америки, из Швейцарии и Голландии. Значит, речь пойдет о законах именно этих стран. — Он подался вперед. — Я хочу узнать от тебя, Майк, вот что. Какие права имеют мужья на деньги, которые унаследовали их жены?

В поезде, увозившем его назад в Хиндчерст, Генри еще раз перебрал в голове все, что ему удалось узнать от Майка. Информация в основном оказалась для него не до конца исчерпывающей. Из трех дочерей Кодуорти только Дэффодил, состоявшая в браке с американцем, могла полностью свободно распоряжаться своим наследством. Но это вряд ли было так важно, потому что Чак владел собственными миллионами. Два других случая оказались более сложными.

По голландским законам, как объяснил Майк, следовало рассматривать несколько вариантов того, что могло статься с деньгами Вайолет. Они могли быть распределены поровну между супругами, либо супруги могли владеть деньгами совместно, либо все наследство можно было перевести исключительно на счет мужа. Каждая из представленных систем имела свои преимущества и недостатки, и то, как в дальнейшем будут распределяться доходы семьи, каждая пара решает во время регистрации брака. После этого супруги уже не могут изменить свое решение, оно принимается раз и навсегда. Теперь Генри нужно было каким-то образом выяснить, какой из трех вариантов в свое время выбрали Вайолет и Пит. По крайней мере было возможно, что Вайолет оставляла за собой право полностью и самостоятельно распоряжаться своим наследством.

Швейцарская система оказалась довольно патриархальной. Впрочем, это не удивило Генри. Что же тут странного, если в этой стране некоторые женщины до сих пор еще не имели права голоса! Тут все принадлежало мужу. Вполне определенно и понятно, проще не бывает. Но — а в Швейцарии не бывает без «но», если речь идет о деньгах, — в некоторых случаях можно было заключать отдельные частные соглашения. Например, разрешалось составлять брачные контракты, в которых указывались различные обстоятельства и, в соответствии с этим, обе стороны заранее договаривались между собой о том, кому именно будет принадлежать, например, ожидаемое наследство. Таким образом, отношения между Эдвардом и Примроуз тоже оставались загадкой. Генри даже представить себе не мог, чтобы кто-то из них допустил постороннего человека в свои личные дела. Так или иначе, как мрачно отметил про себя Генри, супруги Дюваль после похорон явно намеревались уехать в Швейцарию, после чего он уже и не надеялся когда-либо еще раз встретиться с ними.

Однако тут он ошибся в предположениях. Когда он вернулся в Фокс-Трот, он увидел, что Примроуз и Эдвард уютно расположились в гостиной вместе с Эмми, и все трое наслаждаются шерри. Гости сердечно поприветствовали Генри, и Эдвард объяснил, что заехал сюда ненадолго — только для того, чтобы проверить состояние Долли.

— И как она себя чувствует? — поинтересовался Генри. — Мы были немного обеспокоены ее здоровьем.

— С ней порядок, — успокоил его доктор, который не слишком хорошо говорил по-английски и иногда путал слова. — Она ведет себя так, как и должна, учитывая таблетки, что я ей советовал. Послезавтра, когда кончатся похороны, она может перестать их принимать. Тогда она очень быстро восстановит силы, потому что уже отдохнула во время сна. Именно из-за похорон, как вы понимаете, я и хочу, чтобы она еще немного пила эти таблетки. Она, конечно, хотела бы на этих похоронах сочувствовать…

— Не «сочувствовать», а «участвовать», а еще вернее, присутствовать, — поправила мужа Примроуз. — Вечно у тебя одни и те же ошибки, — уже не так громко пожурила она супруга.

Доктор Дюваль бросил на жену быстрый взгляд:

— Да, моя дорогая Примроуз. Все время одни и те же ошибки. Как я сказал, мисс Долли наверняка захочет присутствовать на похоронах, а для нее это не очень хорошо. Дело в том, что в таком случае она в итоге, то есть итожно…

— Не «итожно», а «возможно», — вставила Примроуз, на этот раз более раздраженно, но доктор Дюваль попросту проигнорировал ее замечание.

— …это могло бы вернуть ее в состоянии шока и истерии, как это случилось вчера.

— Ане может получиться так, — осведомилась Эмми, — что она примет этих таблеток чересчур много?

Эдвард Дюваль улыбнулся:

— Она этого не сделает. Как мне кажется, мисс Долли вообще не очень-то любит глотать лекарства. Вы, наверное, тоже это заметили. Но, мадам, даже если она примет лишнюю таблетку, в этом не будет ничего страшного. Она только проспит подольше — может быть, целые сутки подряд. Или даже того больше. Но потом проснется, свежая, как новенькая, как вы выражаетесь.

Наступила тишина, потом Примроуз сказала:

— Я только что объясняла вашей супруге, мистер Тиббет, что успела сделать для нашей Долли, чтобы помочь ей.

— Неужели? — вежливо отозвался Генри.

— Вы оба были так добры, что остались здесь и ухаживали за ней, — ворковала Примроуз, но за ее бархатными тонами Генри явно слышал металл в голосе. — Мы чрезвычайно благодарны вам, но, конечно, не можем настаивать на том, чтобы ваше благородство длилось до бесконечности. Мы просто не имеем права злоупотреблять вашим добрым расположением к бедной женщине.

— Я только что пыталась доказать мадам Дюваль… — в отчаянии попыталась объяснить положение дел Эмми. Глазами она старалась показать Генри, что Примроуз вознамерилась выгнать их из Фокс-Трота, но она, Эмми, всячески этому сопротивляется.

Генри ответил ей обнадеживающей улыбкой, давая понять, что ее послание принято и расшифровано и теперь он принимает удар на себя.

— Благородство здесь ни при чем, а если оно и присутствует, то тут можно говорить только о Долли и ее большой душе, — ответил Генри. — Именно она была к нам столь добра и благосклонна, что пригласила погостить еще несколько дней в своем доме. — Он улыбнулся Примроуз, не забыв сделать легкое ударение на слове «своем».