Елена Дорош - Брошь с черным опалом

Софа росла при матери и дяде, который не то чтобы был сильно озабочен проблемами сестры и племянницы, но помогал деньгами, связями и по-прежнему оставался рядом. Заработок стоматолога держал Руфину на плаву, но для приличной жизни помощь брата была кстати.

Девочка пошла не в их породу. Руфина, как и брат, была черноглаза и смугла, с густыми семитскими кудрями. Дочка оказалась рыжеватой, маленькой и тощей. Только бюст получился выдающимся. Настолько, что была недоступной осознанию сама мысль, как сие могло воздвигнуться на столь тщедушной основе. Софа шутила, что сначала из-за угла выплывает грудь, а потом она сама. На мужчин эта ее анатомическая особенность производила неизгладимое впечатление, поклонники сменялись, не успев запомниться. Учиться после окончания школы София не пошла, а напросилась к дяде, который работал в ювелирном доме и к тому времени имел приличный авторитет среди геммологов. Способности Софы, впрочем, пригодились. Выставки, презентации, экспозиции устаивались довольно часто, хорошие организаторы, работающие с огоньком, да еще за небольшие деньги, оказались востребованы. Софе нравилась такая жизнь. Она старалась без дураков, и сама не заметила, как выросла в хорошего менеджера. Дядя, заметив успехи племянницы, предложил оплатить учебу в хорошем вузе. Софа согласилась, и дело пошло.

Руфа с воодушевлением наблюдала, как из гадкого утенка проклевывается ничего такой лебедь, и мечтала пристроить дочь получше, чем себя саму когда-то. Предполагался ювелир или стоматолог. Первых вокруг было хоть отбавляй, но стоящий роман не случился. А время шло. Наконец забрезжил один стоматолог. Плененный, как и все, объемом Сониного бюста, он уже было поддался. Но тут случилось непредвиденное. София вышла замуж и за абы кого.

Парень был родом из Черногории и звался Станко Вукович. Софа готовила «Летний ювелирный салон» и следила за рабочими, которые собирали шатры, устанавливали оборудование, монтировали витрины. Командовал ими невысокий симпатичный парень. Софа считала, что парней она в своей жизни насмотрелась достаточно, и сначала удивилась лишь нестандартной реакции этого экземпляра на ее прелести. Он не только не пялился на пресловутый бюст, но и вообще отворачивался, когда она козочкой проскакивала мимо. Однажды Софа показывала рабочим, где, по ее мнению, были плохо натянуты тенты. Станко стоял рядом. Она потянулась, тыкая пальцем в провисший полог. И тут пуговичка на блузке расстегнулась. За ней вторая. Софа заметила оплошность не сразу, но обратила внимание, что парень вдруг построжал лицом, нахмурился и отвернулся. Когда Софа догадалась о причине столь суровой реакции, она умилилась. Надо же, какая невинность в наше время! Прям милота! Она присмотрелась к этому моралисту, и неожиданно он ей понравился. Парень вовсе не кокетничал таким образом. Он в самом деле был хорошим, порядочным и неглупым. София стала чаще разговаривать с ним. Сначала о деле, потом просто так. Дальше больше. Салон закончился. Станко с ребятами разобрали конструкции и уехали. Софа позвонила ему на следующий день и пригласила в кино. Парень учился в Питере в колледже, жил у двоюродного дядьки. В фирме, которая работала на ювелирном салоне, просто подрабатывал. Учеба закачивалась, и Станко планировал вернуться к родителям в Черногорию, где у них был семейный бизнес. Поначалу Софа не слишком переживала. Дольше нескольких месяцев ее романы все равно не длились. Однако в этот раз все было иначе. Час разлуки неминуемо приближался, а расстаться уже не было ни сил, ни желания. Софию закружил такой водоворот, что, не зная о предмете своей страсти практически ничего, она сама предложила ему пожениться и с легкостью необыкновенной согласилась ехать с милым в Черногорию на ПМЖ. А почему, собственно, нет? Страна-курорт, климат – не то что в Питере. Наличие семейного бизнеса наверняка предполагало стабильный достаток. Софа стала паковать чемоданы и попутно думать, как объявить о замужестве родне.

Порепетировать решила на двоюродной сестре. Ниночка минуты три обалдело молчала в трубку, но быстро справилась с удивлением и со свойственной ей спокойной и доброжелательной интонацией стала интересоваться подробностями и желать счастья. Софа была рада реакции сестры, ей был нужен хоть один союзник для разговора с матерью и дядей.

Генрих на новость среагировал довольно вяло, но все же предложил свою помощь. Он считал нелогичным сразу переезжать в другую страну. Надо хотя бы на первое время остаться в Питере, осмотреться, притереться, пообжиться. Дядя даже предложил подыскать местечко для новоиспеченного члена семьи поближе к родным, возможно даже в кругах, близких к ювелирному бизнесу. Глубокий солидный голос Генриха успокаивал и внушал надежду, что и с мамой все пройдет так же мирно. Как говорится, обойдется.

Не обошлось. Скандал был такой, что через неделю Станко и Софа, наскоро поженившись, вылетели в Подгорице с мыслью никогда не возвращаться к любящей мамаше.

Софии хватило на два года.

В аэропорту их встретили братья мужа Лазар и Верко. Семейный грузовичок, пропахший почему-то гарью, тарахтел по кривым черногорским дорогам пять часов. Софа уже испугалась, что живут ее новые родственники у черта на куличиках, но оказалось, что проехали они всего сто тридцать километров. Городок на самом севере страны назывался Жабляк. Почти две тысячи жителей, два магазина, ресторан. Софа поняла, что в главном она не ошиблась – у черта на куличиках. Кураж ее заметно поубавился. Но это было только начало. Оказалось, что семья Вуковичей живет не в городе, а на хуторе, на склоне горного массива с таким ничего себе названием – Дурмитор. А семейный бизнес – отжиг угля.

Огромный дом, весь какой-то прокопченный, показался Софе таким устрашающим, что она откровенно струхнула.

Народу в доме толклось много. Отец Радован, мать Видана, вдобавок к братьям две сестры, Милица и Биляна, а также их мужья и дети.

И все как один дружно целыми днями отжигали древесный уголь в ямах и ретортах. Впрочем, встретили ее радушно. Даже очень. Захлопотали, засуетились и, не успели молодожены перевести дух, собрали стол, зажарили молочных поросят, навалили гору свежих овощей, дивно пахнущих лепешек и хлеба, заставили всю поверхность домашним вином и наливками. Еда была такой вкусной, поздравления такими искренними, что София одурела и по крайней мере три дня провела в невменяемом состоянии.

А потом началась обычная жизнь. Станко сразу стал работать, приходил усталый и грязный, впрочем, как и все остальные. Женщины занимались хозяйством. Целый день готовили, убирали, ездили на маленьком пикапе за продуктам, помогали мужикам. Стиральной машины в доме не было. Все стиралось руками. Водопровод был, но питьевую воду набирали из источника и хранили в огромных бидонах. Вечером вся семья собиралась на ужин с домашним вином. Говорили много. И все по-черногорски. Русского, кроме них двоих, не знал никто. Английского тоже. Поужинав, пели. Красиво.