Елена Дорош - Брошь с черным опалом

Он был чрезвычайно доволен собой. Впрочем, Марк тоже в который раз понял, как здорово иметь такие крепкие связи в такой архисерьезной организации. Если бы Лёнчик закапризничал или просто хоть немного затупил, они бы не спасли мальчика, а может того хуже – всю семью.

Сведения, которые сообщили «языки» о своих хозяевах, вывели угро на верхушку группировки, которую пасли уже три года. Про этих важных господ ребята знали многое, но ухватить скользкую братию все никак не удавалось. Убийство и похищение стали именно тем, что позволило количеству наконец-то перерасти в качество. Если Генрих даст правильные показания, то сам останется в стороне, а господ посадить поможет. А изъятие из обращения этих прытких господ весьма существенно почистит воздух в нашем любимом городе. Лёнчик рассказывал и весь светился от самодовольства.

– Ну, что, Энгельс, тянет на медаль?

– На орден. И бюст на родине героя.

Лёнчик сощурился, посмотрел на друга как-то смущенно и, кашлянув в кулак, сказал:

– Кстати, о бюсте. Я конечно понимаю, что не в тему, но почему ты не говорил, что у тебя есть такая классная родственница?

Марк даже не сразу понял, о ком речь.

– Ты дебил, Рыков? Она мужа похоронила и сына чуть не потеряла! У тебя вообще, кроме как в штанах, чувства есть?

– Есть. Точно есть. Ты не кипешуй, Энгельс. Я все понимаю и никуда лезть не буду. Пока. Просто буду рядом на всякий случай.

– Нет, я от тебя просто в восторге, Лёнчик! У тебя вообще переходов нет! Утром в первый раз увидел, днем уже заруливает!

– Ну и что? Не хочу выглядеть кикимором в твоих благородных глазах, но мне одного взгляда хватило, чтобы залипнуть.

– Кончай, Рыков. Сейчас надо дело завершить. И не думай, что я буду сводничать!

– Очень надо. Я и без твоего, так сказать, юридического сопровождения обойдусь.

– Заканчивай, сказал. Лучше объясни, чем еще я могу быть полезен.

– Поедешь со мной к тестю? При тебе он меньше наврет.

– Думаешь?

– Он уже во всем признался, но тогда был, скажем так, в стрессе. Вдруг захочет переписать историю. А при тебе это будет сложновато. И кстати, отдай мне камушки, а то потеряешь ненароком.

Генрих ждал полицейских, но появление зятя его неприятно удивило и напрягло. Марк понял, что Лёнчик был прав. У Генриха уже была готова несколько иная история. Генрих стал сбиваться, путаться, и в конце концов Лёнчик дожал его, заставив вывалить всю правду. Рыков слушал внимательно, поигрывая пакетиком с алмазами. Корц то и дело спотыкался о них взглядом. В конце концов ему ничего не оставалось, как согласиться дать показания против своих давних партнеров из криминальных кругов. Оставив потухшего Генриха скорбеть, они вывалились на улицу и вдохнули прохладный вечерний воздух.

– А дальше что будем делать?

– А дальше, друг мой Энгельс, мы не будем мешать работать профессионалам. Поезжай домой. Выспись.

Действительно. На сегодня хватит. Марк завел машину и сидел в ней еще минут двадцать. Собирался с силами. Ночные подвиги все-таки достаточно его измотали. Да и разговор с Корцем, фактически допрос, тоже. Все, чем он занимался со вчерашнего дня, было будто бы не с ним.

К дому он подъехал уже достаточно спокойным и собранным. Ниночки дома не оказалось. Марк набрал номер. Звонок шел, но ответа не было. Может, она, не находя места от тревоги, поехала к Соне сама? Или, чего доброго, к отцу? Ехать искать глупо. Не раздеваясь и все еще надеясь, что сейчас жена перезвонит, Марк прошел на кухню и автоматически включил чайник. Зачем? Чаю совсем не хотелось. Хотелось выпить водки и лечь спать. Он снова три раза подряд набрал номер жены. Не отвечает.

Ниночка перезвонила через два часа и сказала, что Генриха увезли с инфарктом. Голос был напряженным и испуганным. Марк сорвался и полетел в больницу.

Генрих Корц скончался в больнице через три недели от повторного инфаркта, но слово сдержал. Его показания очень помогли Рыкову. Дела о краже алмазов завершилось благополучно, хотя и не для всех. Исполнителям и заказчикам убийства и похищения пришлось несладко. Подполковник Рыков об этом позаботился.

На праздник в офисе она не пошла. «Зря уши мыла», – сказала бы бабушка Фая. Агата даже с мамой делиться своими сомнениями не стала. Боялась, что даст себя уговорить. Почему-то вдруг стало страшно. Боялась вылезти из лягушачьей шкурки? Или того, что успешные снобы-юристы посмеются, мол, уборщица – и так вырядилась? Просто стеснялась выглядеть Золушкой на чужом балу? Или ее смущало чье-то присутствие? Агата промаялась весь вечер, пытаясь осмыслить свои ощущения. Наконец Маруся, заметив, что Агата ходит «смурная», вытащила ее прогуляться. На работу придется идти утром тридцать первого, а сегодня все равно вечер свободный. Можно в темноте дойти до набережной и просто подышать невским воздухом.

На улице действительно стало лучше. Все же Питер – это лекарство для неприкаянных душ. Нева в этом году не замерзла. В темноте вода казалась густой, как мазут. Две женщины, прижавшись боками, брели вдоль Дворцовой набережной под защитой ветреной зимней ночи, поддерживая друг друга, пытаясь скрыть свою тревогу и надеясь, что все будет хорошо.

Человек в машине, наблюдавший за ними, думал иначе. Скоро все изменится. Эти две суки получат по заслугам. Вот тогда все будет хорошо.

А наутро Агату ждал сюрприз. Его преподнесла все та же расчудесная Алла Петровна. Вчера, оказывается, была лотерея, и все сотрудники повытаскивали подарки. Кто билеты в театр, кто – в цирк. А некоторые – в ресторан, причем, прямо в новогоднюю ночь. Поскольку Агаты не было, ей отошло, что осталось. Последние два билета были в оперу.

– Ты не расстраивайся, ладно? Зато в Мариинку! Там красиво, вот увидишь. Жаль, что тебе пойти не с кем.

Агата чуть не завизжала в трубку. Два билета в Мариинский театр! Боже, о таком она и мечтать не смела! Вот это подарок! Подарок из подарков! Подарище! Не зря все-таки она прикупила себе классные вещички! Агата, рассыпавшись в благодарностях, повесила трубку и затискала Марусю так, что та заикала.

– Мы идем в оперу, представляешь!

Наутро она нашла билеты на столике в приемной. Давали «Дона Карлоса» Верди. За дирижерским пультом – маэстро Гергиев! Арию Елизаветы Валуа из последнего акта – «Ты, кто суетность мира познал» Агата особенно любила и знала наизусть. Скоро, уже скоро она ее услышит:

Прощайте, прощайте, прекрасные золотые мечты, утраченные иллюзии!

Узы разорваны, свет померк!

Прощайте, прощайте, годы моей юности!

Новогодняя ночь прошла в разговорах и почти что в трезвости. Бутылку шампанского на двоих так и не дожали. Эх, была бы бабушка Фая! На любое сообщение о проблемах, все равно, мировых или семейных, она неизменно реагировала предложением выпить. Наливала маленькую рюмочку самодельной настойки на калгане и, опрокинув в рот, закусывала салом. Любые напитки, даже шампанское, Фая заедала этим волшебным продуктом и чувствовала себя прекрасно. Бабушка ни за что бы не позволила двум бабам «журиться» в новогоднюю ночь. Как там она одна в своей незалежной? С кем опрокидывает рюмочки?