Елена Дорош - Брошь с черным опалом

Версия вышла следующая. Агата, сотрудница его фирмы, поругалась с пьяницей мужем. Ушла из дома. Решила переночевать в офисе, где он, Марк ее и застал. Ну, не оставлять же человека одного в пустом помещении? Больше ей пойти не к кому. В других местах муж, который все не угомонится, ее найдет. Соня – самый надежный человек. Верный друг и понимающая женщина.

Соня слушала, кивала сочувствующе, потом сказала, что приютит беглянку с радостью, и пошла стелить в детской.

Она не поверила ни единому слову.

– Ну вот. Теперь вы в безопасности. По крайне мере на сегодняшнюю ночь. Завтра заеду, будем думать, как вас от этой напасти избавить.

– Марк Андреевич, это просто ужасно, что вы занимаетесь моими делами. Мне так стыдно. Может, дальше я сама…

– Не может. Я, конечно, вам никто, но так уж получилось, что я уже подписался. Все, я поехал. Пишите письма мелким почерком.

Марк решительно захлопнул за собой дверь и почти побежал вниз по лестнице. Потому что ему очень хотелось остаться.

Агата вернулась за стол.

– Ты будешь смеяться, Агата, но весь вечер я смотрела на тебя и думала, кого ты мне напоминаешь.

Соня вошла с полотенцем и халатом в руках.

– Ты мне напоминаешь мою маму. В молодости, конечно. Не чем-то конкретным, хотя и в лице, и в фигуре… что-то до боли знакомое. Я сейчас тебе покажу мамину фотку примерно в твоем возрасте. Сама увидишь.

Соня присела перед шкафом и стала копаться. Выудив толстый альбом, она быстро перелистала его и ткнула в одну из фотографий. Агата нагнулась поближе. На фотографии молодая черноволосая женщина с серьезным лицом держала под руку мужчину, который, напротив, широко улыбался.

– Это мама моя Руфа. С братом.

Агата сглотнула. Блин, куда она попала? Как могла мать Сони быть сестрой ее отца? Это уже слишком. Она чуть было не спросила Соню, но вовремя одумалась. Спросила совсем другое.

– А Марк тебе кто?

Соня посмотрела снизу.

– Марк мне муж двоюродной сестры. А тебе?

– Нины?

– Ты ее знаешь?

– Нет. Слышала в офисе.

– Ты юрист? Марк сказал, ты у него работаешь.

– Работаю. Только уборщицей.

Соня села на пол поудобнее и заявила:

– Хватить врать.

Агата испугалась и заторопилась:

– Соня, я не вру, правда. Я от мужа сбежала. Ночью, без документов, без всего. В Питере бабки двоюродной квартира пустовала. Я работу найти долго не могла. Меня Алла Петровна спасла.

– А теперь муж нашел, что ли?

– Я его на улице увидела, когда маму на поезд провожала. Так что, наверное, да. Нашел. В офис примчалась просто на автомате, хотела отсидеться.

– Ну, хоть что-то правда. Он алкоголик? Бузит?

– Хуже. Наркоман. Избил меня, когда спросила, что за ампулы в ванной. А потом догадался, что хочу уйти и… почти убил. До сих пор не понимаю, как смогла вырваться.

– Ты не ответила насчет Марка.

– Марк знает об этой истории. Он тоже не поверил, что я уборщица по призванию. Хочет помочь.

– Ну то, что он добрый самаритянин, я уже знаю. И все-таки?

– Соня, поверь. Больше ни-че-го. Он меня увидел две недели назад, когда я убиралась у них на даче. В офис я вечером прихожу, когда все разошлись.

– Ты извини, что я устроила допрос с пристрастием. Нина – хороший человек. Мне было бы неприятно думать, что Марк привел ко мне любовницу, которую прячет от жены.

– Поверь. И близко нет. Да мне бы и в голову не пришло у него помощи просить. Надо было тихо сидеть под елкой, он бы и не услышал.

– А ты гопака плясала?

– Пела.

Соня неожиданно звонко засмеялась.

– Ой, не могу! Ее убивать собираются, а она песни под елкой распевает! Или частушки?

Агата засмеялась вместе с Соней. Действительно, со стороны она, наверное, выглядела комично. Под елкой с выпученными от страха глазами, распевающей во все горло, да еще не тили-тили, трали-вали, а оперные арии. Просто треш! Ей вдруг стало так легко, что даже спать захотелось. Но у Сони были другие планы.

Хозяйка потащила ее за стол и объявила, что им обеим не мешает хорошенько выпить. Ну, выпить, так выпить. Они глотнули коньяка, закусив сыром. Потом еще по чуть-чуть и решили, что надо сварить, нет, лучше нажарить картошки. И банку с огурцами солеными открыть.

– Я хоть и чистокровная еврейка, закусить люблю по-русски. Жаль, ни водки, ни селедки нет. А то бы гульнули!

– Я водку как-то не очень.

– Да я тоже. Так, выпендриваюсь. А сама… Даже когда мужа убили, напиться как следует не смогла. В горло не лезло. Правда иногда от одиночества так выть хочется, что выпить – самое то.

– У тебя сыночек? Я заметила фото.

– Игорек. Гремучая смесь еврейской мамы и черногорца. Красавчик, каких не видно! А характер! Короче, весь в папу. Напоминалка на всю жизнь.

Агата, впечатленная услышанным, не знала, можно ли расспрашивать дальше. Но Соня хотела выговориться. Как в поезде, когда с легкостью открываешь душу незнакомому попутчику.

Так, под коньячок она все и рассказала о своей жизни. Агата слушала, даже не заметив, как умяла тарелку жареной картошки. Кому-то алкоголь язык развязывает, а ей, видать, живот. Когда речь зашла о Генрихе, она насторожилась, аж уши торчком встали. То, что она узнала о его роли в гибели Станко и похищении Игорька, расстроило, но не удивило. Разве она ожидала, что ее отец окажется хорошим человеком? Скорее, наоборот. Но все равно было горько и почему-то обидно. Как Маруся могла полюбить такого негодяя? Родить от него ребенка.

– С Ниночкой мы сейчас почти не общаемся. Так, изредка и ни о чем. Не могу себя пересилить. Жалко, конечно. Она ведь ничего не знает. Но пусть кто-нибудь другой ей рассказывает, что ее папаша – убийца. Сама она не спрашивает, хотя о чем-то догадывается, наверное. Но догадываться и знать все же разные вещи.

– А Марк? – не удержалась Агата. Сонины глаза налились слезами.

– А Марк поехал спасать Игоря. Мне его никогда не отблагодарить. Давай за его здоровье!

Агата не возражала.

Спала она неважно. Утром решила, что после душа наверняка полегчает. Сони слышно не было. Агата долго сушила волосы, потом прокралась на кухню и, увидев на столе молотый кофе, заварила покрепче прямо в кружке. Не хотелось рыться в чужих шкафах в поисках турки.

Она отпила глоток и подошла к окну. Шел снег. Первый путевый снег за всю зиму. Сегодня же Рождество! Спаси, Господи, и помилуй нас грешных. Когда все закончится, она пойдет в храм и будет молиться перед Богородицей на коленях. Только бы все закончилось.

Запивая горьким напитком свои тревожные думы, она пропустила появление Сони.

– Ты просто Ундина! Русалка на ветвях! Как тебе удалось такую гриву отрастить?

– Под дулом пулемета. Меня бабушка запугивала, что если обрежу хоть миллиметр, застрелится огурцом в зарослях укропа.