Екатерина Болотин - Наследство разрушительницы

Игорь склонялся на сторону то одного, то другого голоса.

«Это бесчестно просто взять и исчезнуть, – думал он. – Порядочные люди так не поступают. Она же волнуется. С ума сходит. Не знает, что и думать. Надо позвонить. Чтобы она не волновалась».

Он доставал мобильный телефон, но тут же понимал, что не сможет выговорить эти слова: «Между нами все кончено».

«Поезжай и поговори, – настаивал голос. – Объясни ей все. Пусть она сама принимает решение».

«Давай, давай, поезжай, объясняйся, – ехидничал второй голос. – Убеди ее раздарить огромное состояние, оставь ее без дома, без машин, без обслуживающего персонала. Оставь ее без копейки. И посмотрим, что она скажет тебе при первой ссоре».

«Но ведь раньше она жила без всего этого, – возражал Игорь. – Без дома, без машин и обслуживающего персонала».

«Жила, – соглашался голос. – Но тогда она не знала другой жизни. А теперь попробовала другое. Она заражена своим богатством. И вылечить ее не удастся. Никогда. И никому».

Игорь вышагивал километр за километром, подыскивая все новые и новые доводы.

«Я не собираюсь принимать решение, – резонно замечал он. – Я только расскажу, а решение пусть принимает сама». «Человек никогда не возьмет на себя вину, – тоном педагога- наставника заявлял голос. – Даже если решение примет она, виноват в последствиях все равно будешь ты».

«Хорошо, – соглашался Игорь. – Пусть я буду виноват. И что дальше?»

«А то, что вечное чувство вины превратит тебя в униженное, затравленное существо. А если так, то нет смысла городить огород.

Проведи с ней ночь и стань таким же униженным и затравленным. Но при этом она останется богатой и независимой».

В результате этих метаний Игорь оказался в каком-то баре, где пил водку, угощал какую-то компанию. Его целовали толстые женщины, а мужчины смеялись и хлопали по плечу. А он все пил и пил. Показывал, как надо греть в ладони коньяк и как стучать о стол стопкой текилы. Потом была улица. И чьи-то уплывающие вдаль рыжие волосы. Он бросился за ними. В этот момент он был готов рассказать ей все. Он догнал ее, развернул, прижал к себе и забормотал. Про отца, про пещеру, в которую они должны прийти вместе, про то, что ей придется от всего отказаться. А она била его кулачками в грудь и в лицо, отталкивала от себя и кричала. Что же она кричала? Что-то вроде: «Кто вы и что вам от меня нужно?» Потом он помнит чьи-то мужские руки, свалившие его на землю, нависшую над ним фуражку с полицейской кокардой, запах пота в машине, в которой его везли, и чьи-то слова: «Что ты ему вопросы задаешь? Он же на ногах не стоит. Пока не проспится, бесполезно спрашивать».

Значит, он в вытрезвителе? Игорь приподнялся на локте и огляделся. Египетская тьма разошлась, и он различил два десятка кроватей, на которых под одинаковыми казенными одеялами сопели его товарищи по несчастью. Игорь со стоном опустился на подушку. Что же ему теперь делать? Он так и не принял решения. Поговорить с Ариной или тихо исчезнуть из ее жизни? Игорь повернулся набок и ткнулся носом в подушку, чтобы хоть как-то нейтрализовать запахи в комнате. Сейчас он все равно ничего не решит. Надо дождаться утра. Принять что-нибудь от головной боли, залезть под душ, надеть все чистое, выпить кофе и тогда начинать думать. Игорь закрыл глаза, понимая, что заснуть все равно не удастся.

Желтая «ауди» мчалась по ночным улицам. Ада уверенно вела машину, бросая короткие взгляды на профессора, сидящего в соседнем кресле. Он казался спокойным и даже умиротворенным, и только дрожащий подбородок, нервные движения руками и подбородком выдавали его состояние.

«Ничего удивительного, – думала Ада. – Старого человека привязывают к креслу, засовывают в рот кляп и грозят пытками. Счастье, что он вообще жив остался».

– Что они хотели от вас, Анатолий Георгиевич?

Парусников словно ждал этого вопроса. Он развернулся к Аде и заговорил горячо, тоном человека, которому обязательно надо убедить слушателей в своей правоте.

– Они хотят раскрыть тайну Арины. Понять, как она воздействует на партнеров, убеждая их подписывать выгодные ей контракты.

Ада до боли в пальцах сжала руль. Вот чем, значит, озабочен Иваненко. Хитрый лис понимает, что дело со всеми контрактами Арины не чисто, и пытается найти ответ на главный вопрос. Только зря старается. Ответа ему не найти. Потому что в эту тайну посвящены только двое. Она и Арина. Ада вспомнила про Игоря и расстроилась. Не вовремя, ох не вовремя Арина разоткровенничалась.

Заговорив, профессор словно пришел в себя и вернул способность оценивать и анализировать ситуацию.

– А как вы оказались у меня в квартире, Адочка?

– Я приехала к вам, чтобы узнать, не у вас ли Игорь.

Ада рассчитывала, что эти слова вызовут бурную реакцию профессора. Но Парусников оставался совершенно спокоен. Он просто помрачнел, покачал головой и даже взмахнул правой рукой, словно спорил с кем-то невидимым.

– Он не пришел домой, – пояснила Ада. Слово «домой» ей категорически не понравилось, и она исправилась. – Не пришел к Арине. Она его ждала весь вечер. Я обзванивала больницы и даже хотела…

– Игорь не в больнице, – перебил ее Парусников.

По тому, как профессор это сказал, Ада поняла: что-то случилось, и Парусникову известно, что именно.

– А где он? – спросила она упавшим голосом.

– Я не знаю.

Профессор тяжело вздохнул. Ада тоже молчала, решив не форсировать разговор, понимая, что своей спасительнице профессор расскажет все сам. Парусников выдержал паузу и произнес:

– Боюсь, он больше не хочет появляться у Арины.

Ада бросила на Парусникова короткий взгляд.

«Точно что-то случилось, – подумала она. – И судя по тому, как он это сказал, что-то серьезное».

Она поняла, что должна знать все.

– Что значит «не хочет появляться»? Он прячется?

Вопросы прозвучали неуверенно. Ада еще не решила, как себя вести – выжидать или форсировать события? Профессор на сомнения Ады не обратил внимания.

– Боюсь, что так. Прячется.

Помолчали. Ада решила не давать разговору затухнуть.

– Но почему? – спросила Ада. – Что случилось? Арина его чем-то обидела?

– Нет, дело не в этом.

Профессор опять замолчал. Вопросы рвались из горла Ады наружу, но она решила дождаться, пока заговорит профессор.

– Я не знаю, что делать, Адочка, – Парусников наконец заговорил, и в его голосе прозвучала плохо скрываемая тревога. – Вы, несомненно, человек, чрезвычайно близкий Арине. А мне, как вы понимаете, не безразличен Игорь. И потому мы с вами должны что-то сделать в этой ситуации.

«Отлично, – подумала Ада. – Он записал меня в свои союзники. Значит, расскажет мне все».

– В какой ситуации? О чем вы говорите, Анатолий Георгиевич?