Журнал «Искатель» - Искатель, 2017 № 08

Тед призывно поднял руку и вскрикнул:

— Сюд…

Но голос предал его еще до того, как он осознал, что чуть было не навлек на себя беду. Его крик вышел слабым да тотчас и осекся.

«Дурак! — выругал он себя. — Хочешь, чтобы они пришли сюда за тобой? Надо было купить пистолет или ружье, пока магазины еще не были разграблены. А у меня ведь даже ножа нет…»

Спотыкаясь и беспрерывно оглядываясь, Тед кинулся обратно в свое убежище. Он взобрался через отверстие в потолке на второй этаж и втянул приставную лестницу внутрь. Люка, которым можно было бы закрыть отверстие и отгородиться от внешнего мира, не было.

Причитая и чуть не плача, Тед повалился на постель. Его бил озноб: он только что стал беспомощным свидетелем чужой насильственной смерти и сам чуть было не погиб.

Крики больше не долетали до него, хоть он исподволь и вслушивался в тишину за пределами своей конуры. Тед надеялся никогда не узнать ни того, что сталось с тем незнакомцем, ни что это были за тени — звери ли, люди ли, которых следовало опасаться не меньше, чем разъяренного гризли или голодной пумы. Очутившись на этом плато, он почувствовал было себя в относительной безопасности, но теперь ему стало ясно, что думать так не стоит.

Похоже, шансов выжить у него не было. О том, что творилось за пределами плато, можно было только гадать. Но оснований считать, что все разрешилось само собой и рухнувший мир вдруг возродился хотя бы в минимально стабильной и безопасной форме, не было.

Можно ли было избежать случившейся катастрофы?

«Нет, — отвечал себе Тед. — Мы сами к этому шли. Даже бежали навстречу беде, радостно вывалив по ветру язык и выкатив невидящие глазки. Я бежал — за себя ручаюсь. Хоть отец и предупреждал, что это плохо кончится. Хотел бы я, чтобы он хоть раз ошибся. Пусть один-единственный раз. Но именно в этот раз…»

Однако отец не ошибся, как не ошиблись и прочие провозвестники неизбежного апокалипсиса. Теперь Тед и сам понимал, что тот был неизбежен, раз все к нему так спешили. И еще он пришел к выводу, что спешащий к своей гибели человек — скорее правило, чем исключение.

«В нас заложен этот механизм самоуничтожения — испытывать судьбу на прочность, — думалось ему. — Но кем заложен? Наверное, природой. Разве природные механизмы не заставляют действовать схоже людей разных культур и поколений? И не просто схоже действовать, а иметь схожие желания и устремления! Самоубийственные желания и устремления».

Теда бил озноб. Он окончательно осознал свою трусость. Стыдно ему не было. Он был не из тех, кто стыдится своих поражений. Но его угнетала досада, что он способен лишь на жесты малодушия.

«Это ничего, — успокаивал он себя. — Человек не в состоянии полностью познать себя, пока не познает свою — нет, не силу — слабость. Я всего лишь познал себя. Вот и все».

Слава богу, хорохориться и строить из себя героя было не перед кем. Оставалось немногое: забыть о неприятном откровении; забыться сном, где тихоокеанский пляж согреет и приласкает; не помнить, чтобы не знать.

Знакомство Теда Миллера с огнестрельным оружием состоялось в возрасте лет девяти, когда отец заглянул с ним в одно из местных отделений банка «Кредитные Галеры».

Очередь двигалась медленно. Сварливые тетеньки и дяденьки, пришедшие раньше них, подолгу выясняли отношения с вредными тетеньками и дяденьками, предусмотрительно прятавшимися за стеклом. Для себя Тед быстро уяснил, что банк — это место, куда люди приходят поделиться своим отвратительным расположением духа. Поэтому, решил он, ноги его больше в банке не будет. Во всяком случае — пока тут не установят запрет на вход людям, зашедшим не столько по делу, сколько с целью испортить кому-нибудь настроение.

И вот тут-то это и случилось. Их было трое. Двое мужчин с таинственно прикрывавшими нижнюю половину лица платками и еще один — своего лица ничуть не стеснявшийся. Его лицо и вправду было приятным взгляду: широкие скулы, округлый подбородок с ежиком темной щетины. Но главными были глаза. Это были глаза человека, с которым можно иметь дело, не опасаясь обмана, но которому и не следует лгать.

Его сообщники сразу же пролезли к окошкам, минуя настороженно притихшую очередь. Человек без тряпки на лице остался в центре зала.

— Спокойно! Это ограбление! — объявил он.

Он сказал это достаточно громким, но при этом мягким голосом, чтобы присутствующим и в самом деле было спокойно и нисколько не страшно. У него это получилось. Паниковать никто не стал. Все неспешно устроились на полу, словно на ночлег, подстелив для мягкости пальто и сумки, и стали ожидать продолжения.

— Дяденька, вы забыли маску надеть, — сказал вдруг Тед, уже лежавший в обнимку с отцом.

— Спасибо, сынок. — Главный налетчик неспешно приблизился к ним, широко расставляя ноги, и улыбнулся. — Смышленый малыш. Вырастет незаурядной личностью.

— Ну, это мы еще посмотрим, — ответил отец с некоторым вызовом: судя по всему, он знал о своем отпрыске нечто такое, чего человек посторонний, будучи даже столь неординарной натурой, как грабитель банков, знать не мог.

Несмотря на подобный скептицизм отца в отношении собственного чада, Тед считал, что с отцом ему повезло. Не только потому, что он у него был свой, родной, — и это в эпоху, когда отчимы в семье встречались гораздо чаще, чем второй ребенок, — но прежде всего потому, что тот стремился быть настоящим отцом. И даже больше — быть папой, человеком, с которым можно не только доверительно поговорить, но к которому можно прижаться в поисках тепла и нежности.

— А можно потрогать ваш пистолет? — ободренный вниманием взрослого дяди, Тед поднялся на ноги и бесстрашно шагнул вперед.

Он ткнул указательным пальцем в другой указательный палец, которым ему представлялся ствол револьвера. Корпус пистолета был сжатым кулаком, а выступающий ствол — перстом, грозящим неприятностями тому, в чью сторону он указывал. Ствол поблескивал холодными отражениями, и ничто не выдавало в нем и малейшего интереса к персоне маленького мальчика.

Теду хотелось, чтобы этот стальной палец больше не был таким отстраненным и равнодушным. Теду очень хотелось, чтобы тот обязательно подружился с ним. Он не просто ткнул в него своим тоненьким, хрупким пальчиком, а ткнул твердо, с намерением заставить безучастный предмет уважать себя.

От подобной фамильярности револьвер вспылил. Он вырвался из руки и глухо и подчеркнуто злобно ударился рылом в гранитный пол. Что-то оглушающее громыхнуло. Один из сообщников человека с открытым и приятным лицом осел и, как плохой пловец, неуклюже заскреб руками в расползающейся луже крови.

Так Тед познакомился и со смертью.

Знакомство с компьютером произошло у него в еще более юном возрасте. На седьмой день рождения Теда любвеобильный дядя Майкл заявился с двумя коробками. В одной скрывались обшарпанный системный блок и дощечка клавиатуры, вся в потеках сальных выделений чьих-то чужих пальцев. Зато из другой задорно выглядывал новенький монитор. Самоуверенности и залихватости ему придавала именно безупречность вида. Он нисколько не сомневался в своей неотразимости и в том, что центральная фигура праздника — именно он.