Журнал «Искатель» - Искатель, 2017 № 08

— Ребята, знакомьтесь: это Тед Миллер.

Трое незнакомцев обернулись. Ими оказались двое парней подросткового возраста и девушка лет двадцати. Тед поразился их виду. Их одежда была опрятна, лица — чисты, словно они только что приняли душ и принарядились в фирменном магазине. В чертах их лиц не было изможденности, которую он ожидал там найти. Глаза не были подернуты дымкой отчаяния. Они сияли весело и… Тед вгляделся в них еще раз, надеясь найти опровержение своему первоначальному впечатлению — но нет, глаза сияли весело и при этом отстраненно. Это был блеск фальши. Веселость этих глаз была наподобие макияжа. Она не шла изнутри, а включалась, словно один из режимов автомобильных фар.

Все трое одновременно улыбнулись, обнажив неразличимые в своей безупречной белизне ровные ряды зубов. В их лицах и одежде также было очень много схожего: мальчишки и девушка походили если не на близнецов, то, по меньшей мере, — на родственников, а одеты все трое были в… деловые костюмы! На них были даже рубашки и галстуки.

Улыбнуться в ответ у Теда не вышло: он был для этого слишком озадачен. Он лишь обернулся на представивший его голос. Линта, по виду — самая старшая из четырех, была одета в такой же брючный костюм, что и остальные. Телосложением она тоже почти не отличалась от них. Даже ее лицо… Теду показалось, что, не различайся их лица цветом и длиной волос, он бы легко запутался в них.

— Нойджел, — представился один из парней, с коротким бобриком рыжих волос.

— Роймонд. — У блондина с вьющимися волосами рукопожатие вышло таким же крепким и сердечным, как и у его товарища.

Шатенка с каре, назвавшаяся Сантрой, долго не хотела отпускать его руку. Наконец Нойджел хлопнул ее по плечу и весело воскликнул:

— Ну, мы продолжим — желательно закончить до заката. «Какие милые люди…» — У Теда вдруг затеплилась надежда, что все еще образуется и что его жизнь не оборвется в этом доме так, как оборвалась жизнь его предыдущего обитателя, — в страдании и одиночестве.

Тед вновь обернулся к Линте. Теперь он мог спокойно рассмотреть ее. Увиденное пришлось ему по душе. Наверное, он тоже был в ее вкусе, заключил Тед, после того как Линта ласково хлопнула его по щеке.

— А кто эти ребята? — вполголоса поинтересовался он. — Ваши с Сантрой парни?

— Это наши с Сантрой братья, — с провокационной игривостью пояснила она.

Тед моментально приосанился: такая новость давала основания грезить о самых невероятных и многообещающих перспективах…

— У меня прямо бабочки в животе… — Тед расплылся в улыбке, придавая взгляду выражение романтической настроенности.

Улыбка вышла какой-то кисло-заискивающей, и Тед понял, что лучше бы он о своих чувствах промолчал. Тем более что толком еще и не разобрался в них. Любовь с первого взгляда? Нет, девушка, конечно, была чертовски мила. Но был ли он еще способен любить? И не станет ли в нынешних условиях любовь обузой?

Во взгляде Линты признание Теда породило озадаченность. Покопавшись в одном из четырех металлических чемоданчиков, расставленных в ряд вдоль готовой секции плетня, она протянула ему какую-то розовую таблетку:

— «Мезим». Очень рекомендую.

— Не надо, — недоумевающее промямлил Тед. — Само пройдет…

Но Линта, не слушая возражений, уже вложила таблетку ему в ладонь и снова присела к чемоданчику. Она достала из него маникюрные ножницы, зубные щетку с пастой и брусок мыла.

— Там, кажется, есть источник, — она махнула в сторону находившегося в четверти часа ходьбы водопада. — Приведи себя немного в порядок. А я помогу ребятам.

И тут Тед впервые осознал, насколько жалкое и неприятное зрелище представляет собой. Он уже три месяца не брал в руки зубную щетку. А мылся? Когда в последний раз он мылся? Как эта девушка, сошедшая с картинки модного журнала, нашла в себе силы… да что там силы — желание… целоваться с ним? Все это было странным. Хотя… принимая во внимание тот факт, что ребята были ее братьями, а больше на плато, возможно, никого и не было… Нет, он на ее месте все равно бы не смог…

— Постельное белье тоже постирай, — донеслось ему вдогонку, — по-моему, там что-то завелось…

Через двадцать минут Тед уже сидел в задумчивости на берегу небольшого каменного бассейна, тщательно всматриваясь в свое отражение, покачивающееся то вправо, то влево в такт с беспокойной водой.

— Ногти, конечно, подстригу, — заключил он, с отвращением разглядывая почерневшие и скрюченные ногтевые пластины, напоминающие когти крупного хищника. — И помоюсь. А вот стричь ли бороду? Хм… Нет, пожалуй, не стоит. Маникюрными ножницами ровно не обрежешь. Все от смеха только поумирают. А у меня задача пережить вместе с ними этот рукотворный апокалипсис, а не убивать их, пусть и смехом.

Но Тед заблуждался. То был не апокалипсис. Ведь не было ни затмения неба, ни всемирной эпидемии, ни смертоносной кометы. Но было затмение разума. И в одно мгновение мир, который был приручен, должным образом обустроен, надежен, как собственная рука, и знаком, как давний прыщ на переносице, стал вдруг больным, чужим, враждебным.

Конечно, мир не мог не рухнуть, но это не была вина лично Теда — так почему на его долю выпали такие страдания? Чья это была вина? Да предыдущих поколений, не сумевших наладить воспроизводство и доставку продовольственных и промышленных товаров без участия человека. Вот воспроизводство развлечений они наладить смогли — честь им за это и хвала, — но хотя бы товаров первой необходимости — нет.

Тед честно выполнял свой долг члена социума: он проводил положенные часы в конторе, а иногда оставался попотеть на благо работодателя и сверхурочно. Правда, отцу выбранная Тедом профессия не пришлась по вкусу.

— Кому нужны эти юристы? — дребезжал он слабеющим с возрастом голосом.

— Выходит, нужны, раз платят такие деньги, — оправдывался Тед. — Эта профессия — путь к финансовой свободе. Я смогу купить все, что пожелаю. Не хочу отказывать себе в чем-то, как это пришлось делать тебе.

— Финансовая свобода и возможность покупать все, что ни пожелаешь, еще не означают личную свободу и возможность быть хозяином своих желаний. Да и просто хозяином самого себя. Наоборот, прежде чуждые тебе желания вытесняют из головы всякую более или менее достойную внимания мысль. Из машины дум и размышлений ты превращаешься в фабрику желаний. Ты превращаешься в человека другого порядка.

— Пап, тут два выбора. Либо я думаю о том, как добыть денег. Либо — как их потратить.

— Ты, бесспорно, прав. Человек — раб денежной составляющей жизни что так, что эдак. Но…

Тед молчал, ожидая, что отец предложит поистине уникальное решение этой дилеммы. Однако Миллер-старший тоже молчал, возможно пораженный отсутствием у него какого бы то ни было решения. Во всяком случае, никакого предложения он не озвучил, а лишь помрачнел еще сильнее.