Вера Арье - Весна умирает осенью [litres]

– Зоя, милая, прости, что задержались! Сегодня была примерка костюмов, и так все затянулось – мне определенно пора садиться на диету!

Со стороны парковки к «Солнечному бару» спешила ярко накрашенная дама в распахнутой байкерской куртке и цветастом платье. За ней послушно следовали двое молодых людей инфантильной наружности.

Сметливый официант бросился за новыми бокалами и заказанным актрисой шампанским. Через секунду послышался истеричный собачий лай, и два последних места за столом Зои заняли импозантный седовласый господин и его вызывающе юная спутница. Она держала на руках испуганного той-терьера, который мелко дрожал и нервно облизывался.

– Колоритная компания, – констатировал Родион, закончивший свои телефонные дебаты и с аппетитом взявшийся за запоздалый завтрак, который имел все шансы превратиться в обед. – Говорят, шампанское и бриллианты – вот в чем секрет вечной молодости Вишневской…

– А сколько ей сейчас лет?

Родион задумался, а потом назвал примерное число.

Оливия бросила на него изумленный взгляд.

– Да не может быть…

– Зоя – одна из богатейших женщин Франции и многое может себе позволить. К тому же она актриса, привыкла следить за собой. Правда, в последнее время она так увлеклась вечеринками, что рискует навредить своему безупречному облику. По-моему, недели не проходит, чтобы ее имя не мелькнуло в какой-нибудь позорной светской хронике.

– Это точно… То скандал с молодым альфонсом, который проматывал ее деньги, совершая путешествия на частном самолете с девушками из эскорта. То эти вечеринки «для своих», которые она устраивала прошлым летом в Сен-Тропе. Помнишь тот жуткий случай, когда один из ее немолодых гостей умер прямо в смокинге в шезлонге у бассейна, а Зоя обнаружила его тело лишь на следующее утро?

– Однако это не умаляет ее заслуг перед искусством. Все-таки Вишневская когда-то была яркой актрисой – я видел ее дважды на сцене «Театра Шатле». Кстати, не знаешь, она приехала сюда лишь в качестве зрителя?

Оливия задумалась и полезла в сумку за смартфоном. Зайдя в свою почту, отыскала сообщение с заголовком «Программа» и, просмотрев его, с удивлением заметила:

– Надо же! Я как-то упустила это обстоятельство: Вишневская открывает фестиваль торжественной речью, а в последний день будет вручать участникам статуэтки.

– Вот у кого стоило бы взять интервью! Ее фамилия может однажды появиться на местной Аллее Звезд, – он кивнул в сторону именных барьеров, украшающих океанский променад.

– Если честно, для меня Вишневская – персонаж из прошлого. Да и ее русские корни не имеют особого значения – она ведь родилась и выросла в Париже… Лучше все же рассказать читателям о современном искусстве и об артистах, приехавших из России.

– Как знаешь, – вздохнул Родион, доставая темные очки – солнце уже стояло в зените, растолкав облака, и слепило нещадно. – В любом случае организовать беседу с Зоей в последний момент не получится. Судя по всему, мадам приехала в Довиль не столько работать, сколько наслаждаться последней вспышкой лета. Но, если честно, я могу ее понять: это ведь искусство долговечно, а жизнь человеческая очень коротка. Закажем шампанского?

Следующий день промчался на высоких скоростях: с раннего утра Оливия в сопровождении редакционного фотографа бегала по гримерным комнатам, служебным коридорам, отельным номерам и уединенным скверам – в общем, любым местам, где соглашались встретиться звезды российской оперы и балета.

Последняя беседа оказалась самой тяжелой – интервью с художественным руководителем труппы пришлось брать на арьерсцене «Театра Казино Барьер», заваленной реквизитом к готовящемуся спектаклю. Вокруг сновали светотехники, монтировщики, костюмеры, то и дело прерывая их разговор громкими репликами и внезапными обращениями. Худрук раздражался, закипал на глазах, но старался все же ответить на вопросы обаятельной французской журналистки, которая, как оказалось, прекрасно владеет русским.

– Понимаете, в этой постановке мы хотели бы раскрыть внутренний мир каждого участника, чтобы добиться наиболее тесного контакта со зрителем, – рассказывал он, то и дело косясь на сцену…

– Да сделайте уже что-нибудь со светом, еперный балет, ведь рваный задник из зала видно! – проревел вдруг кто-то из партера.

– …так вот, – попытался продолжить худрук, нервно передернув лицом, – во время фестиваля хотелось бы продемонстрировать французской публике весь диапазон…

Конец его фразы заглушил скрежет лебедок – сверху на мощных тросах на сцену начали спускаться античные колонны. В отчаянии махнув рукой, худрук жестом предложил Оливии переместиться в другое помещение, которое оказалось тесной подсобкой в самом конце коридора. Судя по пришпиленному к двери листку с надписью кириллицей: «Не долбить! Распугаете муз!», российская труппа обжила и ее.

Распрощавшись с измученным худруком и выйдя наконец из театра, Оливия взглянула на циферблат: уже половина шестого… Через полтора часа начнется гала-ужин, а ей нужно еще сделать пару звонков и привести себя в порядок.

Погода стояла чудесная: золотистый шар солнца оплывал, заливая краской тусклый горизонт. Воздух был влажным и теплым, пахло водорослями и рыбной похлебкой.

Миновав роскошную улицу Казино с ее элегантными бутиками и толпами праздношатающихся гостей, Оливия повернула в проулок. Он был утыкан особняками, оформленными в нормандском стиле: заостренные башенки на фоне двускатных черепичных крыш, резные балконы, застекленные эркеры и характерный «коломбаж» [4] Конструкция из деревянных балок, которые служат каркасом здания. из темных деревянных брусьев.

В самом конце пассажа возвышалась отпускная резиденция, в которой им удалось снять квартирку на всю фестивальную неделю. Апартаменты принадлежали коллеге Родиона по расследовательской ассоциации, и тот охотно их уступил, предпочитая отдыхать на курорте в более спокойный сезон.

Родион сосредоточенно расхаживал по комнате, что-то наговаривая на диктофон. Зная, что отвлекать его в такие минуты нельзя, Оливия тихо проскользнула в ванную. Та была небольшой, но, в отличие от самой квартиры, хорошо обустроенной. На кафельном полу стояли горшки с цветами и миниатюрные керамические подсвечники, на полке возвышалась стопка мохнатых полотенец, а в изножье ванной чья-то заботливая рука разместила флакончики с морской солью и эфирными маслами: розмарин, тимьян, лаванда.

Но главным преимуществом этого пространства оказалось окно, прорубленное в скошенном мансардном потолке: сквозь узкую щель приподнятой фрамуги проглядывало темнеющее небо и доносился плеск тяжелых волн.