Вера Арье - Весна умирает осенью [litres]

Погрузившись в пенистую воду и прикрыв глаза, Оливия попыталась расслабиться и ни о чем не думать. Но в голове вертелась карусель из лиц, звучали обрывки фраз, проносились сквознячки смешков…

Вдруг где-то забулькал навязчивый рингтон.

«Ох, ну кому там неймется!» Нехотя выпростав руку из-под пузырчатой перины и отерев ее о висящее рядом полотенце, Оливия дотянулась до сумки и подтащила ее к себе. Аккуратно достав смартфон, обнаружила уведомление о пропущенном звонке и несколько сообщений от Габи.

«Илиади, ты в Довиле?»

«Ответь, пожалуйста, это срочно!»

«Пыталась дозвониться, а ты трубку не берешь! У меня тут такая засада…»

Суматошная, импульсивная Габи, что приключилось с тобой на этот раз? Оливия вздохнула и выдернула пробку водослива – как ни крути, а пора вылезать и собираться на ужин. Ополоснувшись и высушив волосы феном, она присела на табурет, задвинутый в самый угол ванной комнаты, и набрала номер подруги. После нескольких гудков трубку сняли, но вместо знакомого энергичного голоса послышался нечленораздельный сдавленный шепот, а потом и вовсе дали отбой…

Тут же капнуло сообщение: «Бегу к врачу – все катится к чертям!»

Оливия в недоумении посмотрела в зеркало, будто бы собственное отражение могло ей что-то объяснить. Как и она сама, Габи училась на факультете массовых коммуникаций, но окончила его еще в прошлом году. После успешной стажировки в пресс-службе крупного аукционного дома она нашла себе работу на одном из телевизионных каналов. Недавно Габи включили в рабочую группу, занимавшуюся подготовкой документальных фильмов и культурных программ. Видимо, на фестиваль она тоже приехала с каким-то редакционным заданием. Так что же стряслось? Загадка, да и только…

В дверь настойчиво постучали.

– Ты скоро? Нам пора выходить…

Два слоя черной туши, капля туалетной воды. Она торопливо распахнула дверь, выпустив густое облако пара. Родион уже был одет – щепетильный и педантичный, он терпеть не мог опаздывать. Оливия покосилась на его безупречный костюм и белую рубашку, которую их домработница Саломея отгладила до ледяного хруста, и принялась поспешно натягивать платье.

Войдя в парадный вход отеля «Норманди» с его элегантным, утянутым в дубовый корсет фасадом, они пересекли сквозной холл и, миновав стеклянную дверь, оказались на шумном приокеанском бульваре. Урча мотором, мимо пронеслась красная «Феррари», а вслед за ней проплыл черный «Роллс-Ройс», направлявшийся к эспланаде казино.

Через минуту там оказались и они. Окинув взглядом просторный вестибюль, Оливия на секунду зажмурилась – сияние барочных люстр, сверкание зеркал, сдержанный блеск украшений на дамских шеях и запястьях…

– Мадам-месье, позвольте вас проводить. – Метрдотель с накрахмаленным лицом принял из рук Родиона приглашения и указал им на лестницу.

По периметру огромного пространства, мягко подсвеченного бронзовыми бра и низко висящими ампирными люстрами, стояли столики в сатиновых нарядах. Сервировка была сдержанной, без избытка. Пурпурные портьеры с тусклой позолотой и стулья, обитые бархатом, невольно наводили на мысли о театре.

Бо́льшая часть мест была уже занята. Отовсюду слышались французская и русская речь, восторженные восклицания, звонкий смех. В самом центре зала возвышался концертный рояль, за которым сидел седовласый красавец, перебиравший пальцами черно-белые клавиши. Его импровизация чем-то напоминала музыкальную тему из фильма «Мужчина и женщина» [5] Кинолента французского режиссера Клода Лелуша, снятая в Довиле и вышедшая на экраны в 1966 году. Фильм получил десятки международных наград и премий. . У окна Оливия заметила несколько уже знакомых ей по интервью балетных артистов и худрука. Тот, судя по всему, пребывал в благостном настроении и что-то увлеченно рассказывал миловидной шатенке, чье внимание было полностью сосредоточено на нем.

Внезапно по салону пронесся шепоток, как от сквозняка на столиках дрогнули свечи. Оливия обернулась: с легкой полуулыбкой, обращенной ко всем и ни к кому, в зал вошла Зоя Вишневская. Актриса двигалась не спеша, словно плывя навстречу невидимой камере: сначала общий, затем средний и, наконец, крупный план. Плавный поворот головы, приветственный кивок, благосклонный взмах ресниц и вспышка аметистовой слезы в изящно скроенном ухе.

Каждый ракурс продуман до мельчайших подробностей, каждый жест, каждый вздох. На фоне этого ледяного великолепия – белизны припудренной кожи, будто бы и не тронутой увяданием, синевы холодных глаз, изящности осанки – спутник актрисы в тесноватом парадном смокинге и лаковых ботинках выглядел несколько комично.

– Пока ты собиралась, я выяснил, кто этот фат с опереточной бородкой, – заметил Родион, пристально изучая содержимое тарелки с закуской, которую официант поставил перед ним.

Оливия нехотя отвела взгляд от Зои, которая усаживалась за лучший в зале столик – ближе к задрапированному портьерами окну, в круге мягкого света, который так выгодно подчеркивал неброское великолепие ее наряда.

– Ты имеешь в виду спутника Зои?

– Да, уж больно колоритен…

– И кто же он?

– Марк Портман, владелец культурного фонда, которому принадлежит один из музеев современного искусства в Париже.

– Постой-ка. – Оливия отложила вилку. – Уж не того ли, где недавно проводилась выставка экспрессионистов? Я же делала летом репортаж для «Эритаж», правда, общалась там только с куратором…

– Именно, – кивнул Родион, отправляя в рот кусочек крабового мяса, приправленного эстрагоном. – Портман уже долгое время окружает Зою вниманием и числится в ее фаворитах.

– Думаешь, за этим стоит какой-то корыстный интерес?

– С уверенностью сказать нельзя, но ходят слухи… Однако не будем уподобляться сплетникам!

– Вот в этом ты весь – заинтриговать, а потом устраниться!

Родион улыбнулся, глядя на ее раздосадованное лицо.

– Иви, ну я же не изучал этот вопрос всерьез. Так, пролистал несколько статей и прочитал пару обсуждений в Сети. А там чего только не напишут!

Оливия открыла было рот, чтобы ему возразить, но вдруг почувствовала на себе чей-то взгляд. Обернувшись, заметила Габи, энергично продвигающуюся между столами в сопровождении какого-то молодого человека.

Подруга выглядела великолепно: в платье с заниженной талией и с длинной нитью жемчуга на шее, она напоминала звезду немого кино. Однако на ее обычно подвижном лице застыло какое-то тревожно-растерянное выражение, которое совершенно ей не шло.

Приблизившись, Габи поприветствовала Родиона кивком и, умоляюще глядя на Оливию, жестом указала ей на террасу. Ничего не оставалось, как подняться и последовать за ней.