Александр Кротов - Новая версия

— Так любой штатский мне может позвонить, — не унимался дежурный.

Неведов попытался дозвониться начальнику угрозыска, того не было на месте. Пришлось связаться с Васильевым и объяснить ситуацию.

Вскоре дежурный службист извинялся перед Неведовым — прозвонился в гостиницу Смоленска — и приглашал с оказией заглянуть в гости: «Такую рыбалку вы не найдете больше нигде!»

Неведов внезапно успокоился. Дежурный не владел информацией, что было вполне достаточно знать в данный момент. Значит, в Рязани еще ничего не случилось.

Было ровно два часа дня, и в номер постучали. Приехал Сбитнев, а с ним Быков и Иванов.

— Васильев очень переживает в Москве, — сказал Быков, — как ты уехал, Николай Иванович, ну весь извелся. Наверное, начальство нажимает.

И Неведов бесповоротно решил: не может Каленый ни сегодня, ни завтра приехать в Смоленск. Не может, и точка. Иначе бы давно объявился.

— Особо опасного закрыл Якушев в Рязани, — сказал Неведов, — выезжаем немедленно.

В двенадцатом часу ночи оперативники въехали в Рязань.

У поста ГАИ остановились посмотреть план-карту города и позвонить в горотдел. Там коротко ответили, что микрорайон Ронжиной перекрыт и им навстречу будет выслана машина.

— Надо бы Войтова оставить дежурным, — сказал Сбитнев, и все дружно засмеялись.

— Васильев просил надеть пулезащитные жилеты, — напомнил Быков и открыл багажник, — это приказ, Николай Иванович.

— На Сбитнева наденем все четыре жилета? — спросил Иванов.

Постовой с улыбкой наблюдал за оперативниками. Быков запустил мотор, машина тронулась.

— Ну, порядок, — щелкнул пальцами Неведов. Сомнения все терзали его. — Даже не верится, Силыч, что сегодня возьмем.

— Столько вымотал сил, — согласился Быков.

— Казну Каленого везем, — оглянулся на Войтова и подмигнул ему Неведов, — все золото и драгоценности у Войтова в портфеле. Это он вышел на Каленого через Вязникова, — капитан закурил, выпрямился и почувствовал, как заболели глаза. Сказывалась усталость, огромная протяженность прошлой ночи и дня — словно месяц прошел.

Оставались считанные минуты до встречи с особо опасным, и Неведов с горечью ощутил, словно собственную утрату, как невосполнимую потерю гибель Графолина, которого возможно было вернуть к честной жизни, и Зеленовой, сбитой внезапно в овраг. Зеленова выросла сиротой, и никто не захотел заметить ее жизни и смерти.

Капитан Неведов дочитал до конца повесть и взглянул на меня с интересом.

— Можно вам задать несколько вопросов? — спросил он.

— Конечно, ведь вы следователь…

— Тогда пригласим Войтова со своим знаменитым блокнотом, — Неведов нажал клавишу селектора и попросил зайти лейтенанта.

Я прекрасно знал, что вот-вот должен был позвонить Васильев.

Раздался звонок, и Неведов взял трубку:

— Слушаю, товарищ майор.

Я улыбнулся. Было очень хорошо слышно, как Васильев говорил капитану: «Дежурный уже доложил, Николай Иванович, что к вам пришел автор детектива, а вы не ставите в известность. Речь-то в повести идет не только о вас, понимаете? У меня тоже есть некоторые соображения, как улучшить материал, кое-что поправить в сценах, касающихся работы начальника райотдела. Надо прямо и нелицеприятно сказать автору о фактических ошибках, особенно в финале, где должны быть вскрыты все обстоятельства, приведшие бывшего техника-смотрителя Каленого к нравственному краху. В повести нет, так сказать, его «происхождения», непонятно, откуда он взялся и что его вызвало к жизни. Надо хотя бы упомянуть, что бывший техник-смотритель не пожелал работать, норовил жить за счет других и докатился до убийства, понимаете? Это диалектика распада личности. Далее, Николай Иванович. Каленый описан карманником, а убивает своего сообщника, идет на мокрое. Случай для этого нужен исключительный. Вы же знаете не хуже, чем я, что карманник на убийство никогда не пойдет. Словом, Каленого надо капитально переделывать… Я тут сделал пометки на календаре. Подожди минуточку…»

Вошел в кабинет Войтов, крепко пожал мне руку, присел на деревянный диван, обитый дерматином.

— Послушай, — снова зарокотал майор, — это касается в первую очередь тебя, Николай Иванович, — Васильев рассмеялся, — действительно смешно, как ты в ГУМе звонишь в справочную и тебя соединяют с Войтовым, а? Не находишь?

— Может, мы все-таки поднимемся наверх и вы все скажете сами автору? — спросил Неведов.

— К сожалению, не могу. Через пять минут уезжаю в управление. Как-нибудь в другой раз, если пожелает автор. Литераторы же страсть не любят критику. Ты пойми, что он наверняка не согласится с замечаниями, поэтому очень важно его убедить. Ты, эдак, приоткрой легонько трубку, пусть слушает и набирается ума. — Васильев чуть-чуть повысил голос. — Не совсем вяжется в повести одно место, и это обязательно отметят специалисты. Следователь по кражам занимается работой не по своему профилю. Тебе поручают сначала расследование убийства Графолина, а потом Зеленовой, причем самостоятельно, силами твоей группы, а на самом деле мы тебя откомандировали в распоряжение управления и вместо Войтова с тобой ездил в Смоленск Петров. Он же помогал тебе уличить Вязникова?

— Конечно же Петров. Именно он подал мысль, что Каленый ехал в поезде Москва — Барнаул и приглядывался к сопливым кутилам. Тут-то и было совершено непреднамеренное убийство, и Каленый втянул в преступления, шантажируя сначала Вязникова, а затем Щекутьева с Графолиным.

— То-то и оно, что Петров все это размотал, Николай Иванович. Петров обидится, а тебе и Войтову неловко станет, если повесть выйдет. И, наконец, как в этой «Версии» выведена фигура начальника райотдела? Топорно, ты согласен? Такие начальники почти исчезли с горизонта оперативной работы. Старый, несовременный человек изображен. Это и плохо, и печально. Разве я хоть немного похож на него?

— Ну, как тут сказать… — на мгновение задумался Неведов и тотчас продолжал: — Внешнее сходство, конечно, есть. Но мы лучше других знаем, что именно сходство внешности приводит в оперативной работе к ошибкам. Помните, как ошибся Петров в парке Горького?

— Трудно, Николай Иванович, с такими остряками, как ты, работать, — вздохнул Васильев, — и правильно придуман в повести на тебя рапорт. Уж я бы тебе всыпал по первое число. Хотел я сказать, что лучше выкинуть из рукописи этот рапорт, да пусть теперь остается. Скажи, мол, неплох этот рапорт сержанта Медведева. Все-таки был по делу, не донос. И это разница большая. Согласен, что тут Быков все насочинял, только вот неясно — откуда больше он для Медведева взял: из меня или из тебя? Похоже, все-таки ты был, Николай Иванович, прототипом, а? — Васильев довольно рассмеялся. — Признайся, брат, ведь было дело?