Анатолий Сыщиков - Тот, кто таится рядом

— Возможно, — произнес дядя и нахмурился. — Но как-то не верится, что Гребнев не боится ночевать в селе.

— Но ведь он не боится ходить ночью по дворам и воровать еду, — вмешался в разговор Сергей. — В самом деле, ночевать в лесу — в этом мало приятного. А в заброшенный дом ночью никто не сунется, а рано утром можно снова уйти в тайгу.

— Согласен. Возможно, Гребнев так и делает. Тогда милиция легко его поймает. Только надо все это проверить. Как думаешь? Нам надо пойти туда и самим посмотреть. Может быть, там давно уже никто не живет, или окажется, что там ночует совсем другой человек.

Денисов почувствовал легкое волнение. Он даже не надеялся на такую удачу.

— Сходить надо, — согласился Сергей.

«Как хорошо, что я не уехал несколько часов назад, — подумал он. — Если поймают Гребнева, моя статья станет настоящей бомбой. Особенно, если я приму в этом участие».

— Пока светло — это неопасно, — рассудительно заметил Павел Тимофеевич. — Днем Гребнев прийти в село не решится. Конечно, не мешало бы взять с собой ружье, но тогда мы привлечем к себе внимание.

— Да. Это лишнее.

— А мы возьмем с собой дядю Колю? — спросил Семен, глаза которого радостно загорелись в ожидании опасного похода.

— Думаю, мы справимся сами, — решил Павел Тимофеевич. — Не надо раньше времени поднимать шум. Если мы ошибемся — то избежим шуток, если же окажется, что в доме действительно ночует Гребнев — то шумиха может помешать его поймать.

С этим трудно было не согласиться.

Павел Тимофеевич посмотрел на солнце.

— Сейчас начало девятого, — сказал он. — Мы успеем все выяснить засветло.

Мальчишки быстро вышмыгнули на улицу. За ними с напускной неторопливостью вышли Павел Тимофеевич и Сергей.

Перед тем как закрыть калитку, Денисов бросил взгляд на летнюю кухню. Николай Дубинин не слышал их разговор и не мог догадываться, что убийце его брата, возможно, совсем недолго осталось скрываться от правосудия.

Было видно, что парнишкам не терпелось поскорей показать взрослым найденное ими место. Они сразу вырвались вперед, то пускаясь бегом, то переходя на быстрый шаг, то останавливаясь, чтобы дождаться сопровождавших. Они то и дело начинали спорить, кто из них первым заметил взломанную дверь, и нетерпеливо переступали с ноги на ногу, словно земля жгла им босые ноги. Семен нервничал. Его более юный лопоухий друг, видимо, еще не понимал всю важность происходящего и не столько переживал, сколько копировал повадки своего старшего товарища.

Денисов прикидывал, как могут развернуться события. Наделенный богатым воображением, он представлял себе мрачное логово «варфоломеевского зверя» и то, как милиционеры проведут операцию по захвату убийцы. Его воображение рисовало темную ночь, вспышки выстрелов и скованного наручниками извивающегося Гребнева, которого спецназовцы тащат к машине.

По привычке в голове стали слагаться предложения, описывающие еще не произошедшие события. Поймав себя на этом, Сергей усмехнулся. Однако он был уверен, что, даже если все произойдет буднично и без его участия, материал получится захватывающим.

Наконец они, так и передвигаясь двумя группами, прошли почти все село. Не дойдя пятьсот метров до того места, где улица превращалась в дорогу, ведущую к дому Дубинина, мальчишки остановились.

Слева вдоль улицы стояли обжитые дома, справа — брошенные, полуразрушенные, окон которых касалась высокая полынь. Парнишки дождались взрослых и юркнули в узкий проход между двумя дворами. Этот проход вел к дому, стоящему в некотором отдалении от улицы, у края заросшей кустарником дубовой рощи.

Тропинка, которая привела их к дому, не заканчивалась возле калитки. Она уходила дальше, петляя между рощей и огородами.

— Куда ведет эта тропа? — поинтересовался Сергей.

— К старой конюшне, затем мимо нее к дому Дубинина и заканчивается она у сосны, где мы сегодня были, — объяснил Павел Тимофеевич.

— Значит, по этой тропе можно прийти сюда почти незаметно от самой реки?

— Да. Если не хочешь идти по главной улице или пробираться через кусты, то лучшей дороги в село не найти, — согласился дядя.

Дом был покрашен в бледно-салатовый цвет. Дверь и ставни на окнах были синими. Краска во многих местах отслоилась и облупилась. Шифер на крыше кое-где проломился и покрылся мхом.

— Давно здесь не живут? — спросил Сергей.

— Лет пять уже.

Двор зарос травой. Сливы и вишни разрослись и превратились в неопрятные, наполовину засохшие деревья.

Мальчишки хотели пройти первыми, но Павел Тимофеевич их остановил.

— Калитка была закрыта? — спросил он.

— Закрыта, но не на крючок. Его тут нет.

Павел Тимофеевич открыл калитку и вошел первым, за ним — Сергей, последними — мальчишки. По узкой дорожке, заросшей лекарственной ромашкой, они подошли к крыльцу. Синяя входная дверь вела на веранду, окна которой были заколочены досками. Некоторые доски отсутствовали, и в окнах за ними не было видно стекол. Видимо, именно здесь детвора проникала в дом.

Павел Тимофеевич поднялся на крыльцо и дернул дверную ручку. Дверь поддалась. Все увидели десяток длинных гвоздей, торчащих из края двери. Наверно, хозяева, уезжая, не стали оставлять на двери навесной замок, а просто заколотили ее гвоздями. Совсем недавно кто-то смог дверь открыть — выбил ее изнутри или с силой рванул ручку, во что, учитывая количество и длину гвоздей, с трудом верилось.

Павел Тимофеевич осторожно вошел на веранду.

— Это там, — почему-то прошептал Семен, указывая на другую дверь, ведущую с веранды в дом.

Павел Тимофеевич, Денисов и мальчишки вошли друг за другом в дом. В комнатах было пусто и просторно. Видимо, хозяева вывезли всю, даже не самую лучшую, мебель. На полу валялся разный мусор: старые газеты, дощечки, осколки стекол. Но в целом в доме было довольно чисто. Он был вполне пригоден для жизни, если починить проломившуюся крышу, из-за которой внутрь протекала дождевая вода. Потребовалось бы совсем немного времени, чтобы привести его в жилой вид.

Компания, возглавляемая Павлом Тимофеевичем, вошла в самую большую комнату. В доме в это вечернее время стоял полумрак. Сквозь закрытые ставни проникало совсем немного света. Вероятно, свет от свечи или лампы, если его зажечь внутри дома, был бы плохо заметен снаружи даже ночью.

В углу комнаты лежал матрас, на нем комком — грязное старое одеяло.

Дядя и Сергей подошли ближе.

Было очевидно, что здесь кто-то некоторое время жил. По комнате были разбросаны окурки, огрызки яблок, «попки» помидоров и огурцов. На полу чернело пятно крови с прилипшими к нему перьями. Тут было намного грязнее, чем в других комнатах. На полу лежали комья земли, пожухлая ботва моркови и свеклы, листы капусты. Возле матраса стояла консервная банка, из которой торчал огарок свечи.