Анатолий Сыщиков - Тот, кто таится рядом

— А представляете, каково было здесь ночью, — с устрашающей интонацией произнес Паша. — Кладбище. Светит луна. Вокруг — могилы, кресты и деревья. И кто-то в гробовой тиши кидает землю лопатой. Шух-шух. Шух-шух.

Те, кому шутка Паши понравилась, рассмеялись.

— Если такое увидишь ночью, то умрешь со страху, — заметил Борис Борисович.

— Я думаю, тот, кто копал эту могилу, мог сам убить кого угодно, в особенности ненужного свидетеля, — серьезно произнес Старостин.

— Будем надеяться, что никто этой ночью, кроме Николая Дубинина, не погиб, — сказал Павел Тимофеевич.

— Может быть, еще найдется свидетель, который видел ночью подозрительного человека с лопатой, — высказал предположение Денисов.

— Посмотрим, — без энтузиазма произнес следователь. — Хотелось бы узнать, кто разрыл могилу.

— Может быть, Елагин? — предположил Сергей.

Старостин задумчиво посмотрел на Денисова. Он предвидел, что племянник Павла Тимофеевича снова попытается обвинить не приглянувшегося ему пастуха.

— Елагину действительно было легче других незаметно сделать это. Он живет ближе всех к кладбищу. И встает раньше других, чтобы пасти стадо, поэтому, если его и заметят утром, никого это не насторожит. Но зачем ему разрывать могилу?!

Сергей задумался.

Засыпав яму, на могиле сделали аккуратный холм, поставили на место памятник и венки.

— Вроде бы все, — сказал водитель и вытер пот со лба.

Они вернулись к дому Дубининых. Работа здесь еще не была закончена, поэтому Борис Борисович сразу направился на пепелище. Старостин предложил Павлу Тимофеевичу и Сергею подвезти их до дома, но они отказались. Дядя, в свою очередь, пригласил милиционеров, когда они закончат дела, к себе на обед. Старостин поблагодарил за приглашение и сказал, что на обратном пути они непременно заедут.

Добравшись до дома, дядя и Сергей приготовили обед. Они не спешили, чтобы еда не успела остыть. Когда они управились, время уже было не обеденное — пятый час. В половине пятого к дому подъехали милицейские машины. В одной из них лежал в мешке обгоревший труп Николая Дубинина.

Погрузка обезображенного трупа в машину не испортила милиционерам аппетит. Они с удовольствием ели картошку, сало, яйца и соленую рыбу. Все без исключения пили самогон.

За столом о работе не говорили. Только уезжая, перекинулись несколькими словами о случившемся.

— Надеюсь, на Николае Дубинине убийства закончатся, — невесело произнес Старостин. — Но в любом случае с вами, Павел Тимофеевич, мы еще увидимся. Если, конечно, меня от дела не отстранят.

— Кто за такое дело возьмется?! — попытался перевести все в шутку Павел Тимофеевич.

— Обычно нашего желания не спрашивают, — угрюмо ответил следователь.

— А что с Елагиным? — напомнил Сергей. — Его надо хотя бы допросить.

— Его дом закрыт. Люди сказали, что он пасет коров на поле у дороги. Если он там, я остановлюсь и поговорю с ним о пожаре. Сомневаюсь, что он что-либо скажет. Но, тем не менее, хотя бы посмотрю на его реакцию.

— Какие у тебя планы? — поинтересовался Павел Тимофеевич. — Предлагаю все-таки затопить баньку. Ты у меня уже несколько дней, а в бане так и не помылся.

— Баня требует расслабления — засмеялся Сергей. — А у вас, что ни день, то убийство.

— Что ж, теперь совсем не мыться?

— Помоюсь дома под душем.

— Это же совсем другое. Я мылся под душем, когда был в городе, — никакого сравнения.

— Баня, конечно, лучше. Но пора ехать. Дело я свое, хоть и частично, сделал — тебя и Старостина предупредил. За сутки много чего произошло, так что будет о чем написать.

— Ты как-то неуверенно говоришь, — подметил Павел Тимофеевич. — Будто сам себя пытаешься убедить.

— Есть немножко, — признался Сергей. — У меня из головы не выходит, что Елагин хладнокровно убил троих человек и сейчас безнаказанно расхаживает по селу, а мы ничего не можем предпринять.

— Понимаю. Мне тоже от этого не по себе. Жаль, что Старостин пока бездействует. Надеюсь, он себя еще проявит. Он — парень рисковый, не побоялся раскопать могилу.

— От этого не легче. Мне было бы спокойнее, если б он надел на Елагина наручники и увез его в Арсеньев.

— Так ты сомневаешься, ехать тебе или нет? — догадался дядя.

— Да. Ты правильно подметил. Я сомневаюсь. С одной стороны, понимаю, что мне здесь делать нечего. Моя работа — ехать туда, где что-то случилось, а не ждать, пока преступление произойдет. Но с другой стороны, у меня дурное предчувствие, что здесь как раз вот-вот что-то должно случиться.

— Если ты боишься, что может произойти что-то плохое, останься. Уедешь завтра. Тем более, мне завтра идти в тайгу. Ты сам говорил, что одному опасно в тайгу ходить, — напомнил Павел Тимофеевич.

Денисов задумался.

— Каждую ночь что-то происходит, — произнес он, словно уговаривая самого себя. — Вдруг я сейчас уеду, и что-нибудь произойдет? Не дай бог, с тобой?

— Не накаркай, — отмахнулся Павел Тимофеевич.

— Не буду брать греха на душу, — решил Сергей. — Раз не уверен — останусь у тебя до завтра.

— Вот и отлично, — обрадовался дядя. — А чтоб ничего не случилось, есть очень хороший рецепт, надо просто никуда не ходить и никого в дом не впускать.

Денисов улыбнулся. Ничто не могло заставить Павла Тимофеевича пасть духом.

— Помнишь, с чего все началось? — напомнил дядя. — К нам пришли дети и рассказали про дом, где прятался Гребнев.

— Ты считаешь, не надо было их впускать? — усмехнулся Сергей.

В этот момент в калитку постучали.

Звук был громкий, словно по доскам стучали палкой.

— Павел! Ты дома?! — раздался хриплый голос.

Сергей нахмурился. Улыбка застыла у дяди на лице.

Калитка распахнулась, и они увидели ссутулившегося мужика, уже почти старика, который для устойчивости опирался на палку. Гость покачивался, поскольку был не только стар, но и пьян. Лицо мужчины заросло длинной щетиной, редкие волосы неопрятно торчали во все стороны. Гость был одет в какое-то рванье.

Старик увидел Павла Тимофеевича и спросил:

— Собака привязана?

Цезарь был заперт в сарае. Его посадили туда, когда приехали милиционеры.

— Все нормально. Заходи, — сказал дядя.

Петр Седельников был моложе Павла Тимофеевича, но неопрятность, пристрастие к алкоголю и лень состарили его быстрее. Сейчас он выглядел старше дяди лет на десять, настоящим стариком.

— А где милиция? Уехала? — спросил Седельников. — Мне сказали, что они у тебя обедают.

— Уже уехали, — сказал Павел Тимофеевич.

— Жа-аль, — протянул Седельников и задумался. — А я то надеялся, что успею их застать.

— А что у тебя за дело? — спросил дядя, с иронией взглянув на гостя.

У Петра Седельникова была репутация пустослова и пьяницы.