Виктор Лыков - Мгновения, мгновения...

— Теперь порядок, — вставая, проговорил участковый. — Лежи, Крикун, отдыхай, пока я рапу буду перевязывать.

— Какой же я идиот! — взвыл Крикунов. — Не прикончил тебя!

— Не терзайся, Крикун, меня на мушку взять не так просто. Фашисты уже пробовали — зубы сломали, ты дважды пытался — не получилось, кишка тонка. — Конь шумно фыркнул. — Вот и Серый подтверждает мою правоту. — Перетянув руку носовым платком, участковый палкой достал пистолет: — Отвоевался! — И бросил оружие в сумку. — Ну, Серый, можем двигаться, — повернулся к лошади Тарабарин. — Иди и принимай груз. Не подкачай — ценный. — Конь послушно стал рядом. — Молодец, умник! Ложись. — Серый опустился на передние ноги, а затем повалился на бок.

— Подкатывайся, Крикунов, занимай седло. Не трусь. Привяжу. Вот так. Готово. Вперед, Серый, в райотдел…

За этот поступок Тарабарин был награжден орденом Красной Звезды.

И вот теперь Александр Никифорович молча шагал по памятному месту. Мял руки, потирал лоб. Видимо, представлял себе картину задержания в тот далекий день. Потом вдруг оживился, посмотрел вдаль и заговорил:

— Да, не только село изменилось, но и вон то поле. Шоссе проложили, трубы для орошения. По лесу на машинах, мотоциклах ездят. Природе от этого, конечно, не лучше. Но ничего не поделаешь, жизнь есть жизнь. Она движется, прибавляя хлопот участковым. Работать им сейчас сложнее. Масштабы не те, что раньше, время стало требовательнее. Не и служить на селе интересней. Смотрите, сколько забот: дороги, транспорт, сельхозтехника, сохранность продуктов, укрепление дисциплины… Будь я помоложе, снова попросился бы в участковые.

Тарабарин говорил, и в его словах прослеживалась линия человека, привыкшего к точности, исполнительности, умеющего подходить ко всему с позиции сегодняшнего дня. Он отлично знал: уважение, авторитет, обыкновенная симпатия зависят от того, чем и для кого живет человек.

— Разрешите, товарищ полковник?

Заместитель начальника управления кадров поднял глаза на вошедшего.

— А, товарищ Иванов, рад приветствовать вас! — приподнято заговорил полковник, выходя из-за стола. — В первую очередь, примите поздравления по случаю окончания вуза. Ну и, как говорится, успехов в боевой и политической подготовке.

— Спасибо.

— Присаживайтесь. Как я понимаю, вы за назначением?

— Так точно.

— Без должности, конечно, не останетесь, подберем. Ну а душа-то к чему лежит?

— К розыску, товарищ полковник. Раньше вроде бы получалось, да и теперь настроился.

— Ясно. В свой, Пушкинский, райотдел пойдете? Его начальник хочет видеть вас своим заместителем.

— С удовольствием, товарищ полковник. Там я как дома.

— Знаю, знаю. — Полковник на секунду задумался, а потом твердо произнес: — Так и порешим, Евгений Георгиевич.

— Спасибо.

— Но, — полковник сделал паузу, — на службу не торопитесь.

Евгений насторожился.

Заместитель начальника подошел к окну и, глядя на улицу, продолжил мысль:

— Видите ли, набрали мы недавно молодых милиционеров, и вот проблема — учить некому. Выручайте, Евгений Георгиевич. А должность от вас не уйдет.

Иванов понял мысль опытного кадровика. Забеспокоился. От волнения, как ему показалось, внутри даже что-то колыхнулось. Никогда не помышлял быть преподавателем — и вдруг сюрприз!..

— Товарищ полковник, в Высшей школе меня готовили к раскрытию и предупреждению преступлений. И дело это, поверьте, по мне.

— Понимаю, Евгений Георгиевич, понимаю. Но так сложилась обстановка. Прошу и меня понять. Снимется острота — пожалуйста, идите в розыск. Препятствовать, обещаю, не станем, наоборот — поддержим.

— Ну какой я преподаватель, товарищ полковник, — не сдавался Иванов.

— Не скажите, Евгений Георгиевич, вы теоретически подкованы, знания свежие, и большого труда вам не потребуется, чтобы передать их слушателям.

— Дело не в знаниях.

— А в чем?

— Опыта нет, товарищ полковник.

— А ваша биография? Она — лучший опыт.

— Обучение и воспитание — это как лезвие бритвы… Велик риск ошибиться.

— Евгений Георгиевич, вам ли об этом говорить? Риск для вас, насколько я знаю, дело привычное. Да и потом в любых делах человек хотя и немного, но должен рисковать. Рискните еще раз. Уверен, у вас получится.

Из управления внутренних дел Мособлисполкома Иванов вышел раздосадованным, возбужденным. Час назад все виделось по-иному. Питал большие надежды. Основания были. Закончил Высшую школу МВД СССР, получил прочные знания. Сейчас только бы трудиться. По живому делу соскучился. И надо же — все перевернулось. Ну почему так бывает в жизни!

Задумавшись, Иванов не заметил, как прошел станцию метро. Оглянулся, хотел вернуться, но махнул рукой: «Пройдусь, соберусь с мыслями».

По улице Горького он направился к площади Маяковского, чтобы оттуда по Садовому кольцу выйти на Комсомольскую площадь, к Ярославскому вокзалу. Шел неторопливо и все время мысленно пытался представить себя в роли преподавателя. Не получалось! Программы, методики, приемы обучения. Их же надо знать. Опять учиться? Опять за письменный стол? А добывать материал, выстраивать и преподносить его? Сумеет ли он заинтересовать слушателей? Сколько пришлось повидать учителей! С одними — общение в радость, от других — бежать хотелось. Нет, надо отказываться, пока не поздно. Преподаватель — это же личность, сама образованность. А кто он, Иванов? Обыкновенный человек, без претензий. Да, было время — рисковал. И не раз. Но риск касался лично его, затрагивал его судьбу. Тут же — судьбы других. Посеешь не те семена — бурьян взойдет.

Больше всего Иванова тревожило дело — вдруг не получится. А позориться — не в его характере. Не привык, не мог.

«Нет, надо вернуться. Откажусь, и все тут!»

Евгений остановился напротив полиграфического института. Из подъезда вышла группа студентов. И мысли почему-то сразу изменили направление. «Чего запаниковал? Подумаешь, опыт! Наживем. Работают же люди». Разозлился на себя. И зашагал энергичней. «Действительно, — думал он, — а прожитые годы? Биография? Всегда было нелегко…»

Евгений Иванов родился в марте 1940 года в Ярославле. И так получилось, что в трехмесячном возрасте остался сиротой. У младенца началась кочевая жизнь. Как в калейдоскопе, менялись детские дома: Карабиха, Шипилово, Пошехонье, Пошенково… Чужие люди заменили отца и мать. Образовалась и своя, ни с чем не сравнимая семья детдомовцев.

Были радости, были и печали, но жили дружно, в обиду себя не давали. А в трудную минуту всегда рядом оказывались директор детского дома И. Ржевская и воспитательница Т. Гвоздева. Оберегали, защищали, гасили ссоры. Терпеливо приучали к труду. И это им удавалось. Дети обслуживали себя, работали на огороде. И все же главным их повседневным делом была учеба. Воспитанников готовили к жизни. Педагоги находили слова сильные и простые, которые западали в детские души. Жене Иванову было интересно учиться, он даже подражал лучшим ученикам. И как-то незаметно сблизился с Юрой Ивановым, который учился в речном техникуме. Женя в это время заканчивал седьмой класс.