Валерий Пушной - Убивают не камни

Шехов поразился, видя, как поменялась его жена, вот оно ее истинное лицо, какого он совсем не знал:

— Неужели из-за алмазов ты готова убить меня? Подумай, ты готова убить человека!

Она смотрела равнодушно:

— Что в этом особенного, если цена человеку в сотни раз меньше, чем этим алмазам?! Отдай их мне, и я уйду из твоей жизни!

— Ты ничего не получишь! — категорически отрезал он.

— Получу, я все получу! — отдышавшись и немного успокоившись, уверенно сказала она, смотря на него все так же враждебно. — Отдай мне гарнитур, и твои проблемы прекратятся! Он все равно не нужен тебе! Оставайся со своими паршивыми магазинами, и продолжай тешить себя иллюзиями, что ты в этой жизни чего-то достиг и что-то собой представляешь! И учти, — она снова затряслась, губы мелко задрожали. — Если ты что-нибудь с ним сделаешь, ты сдохнешь, как собака!

Так на глазах рушились все представления о добре и зле, человек превращался в некое аморфное животное, способное все вокруг себя разрушать ради золотого тельца:

— Эти стекляшки для тебя важнее всего на свете! А ведь я любил тебя когда-то!

Она поморщилась, ей все это было смешно:

— На эти стекляшки я таких как ты целый полк около себя держать буду!

Шехов покачал головой, окинув ее взглядом снизу доверху. Ему не хотелось верить, что все это происходит с ним, что эта красивая светлокожая женщина в дорогой одежде на самом деле черна изнутри:

— Ты безумна! Ты безумна! Как же я был слеп! — вздохнул с сожалением. — У тебя не должно быть никаких иллюзий, что тебе гарнитур когда-нибудь достанется! — вытолкнул ее из кабинета и захлопнул дверь. Кресло слегка скрипнуло, когда он садился в него, зашуршала кожа сиденья, оно выдохнуло воздух. Включил компьютер. Рассеянно смотрел на бумаги на столе. Все они сейчас перестали иметь значение, казались ненужными. На стене напротив висела картина. Много воды, много зелени, всегда она как-то успокаивала его, сейчас же казалась грязным пятном, которое мозолило глаза и раздражало. Все вокруг раздражало. Все. Последние слова, какие он произнес жене, заставили его крепко задуматься. Да, ни при каких условиях она не должна получить гарнитур.

Но именно эти слова, как хлыстом, ударили его жену. Она немедля позвонила Крысе, и тот появился на пороге буквально через пятнадцать минут. Впустила в квартиру. Шехов был поражен, увидав, как дверь его кабинета распахнул Крыса. Павел приподнялся в кресле, но Крыса подскочил и кулаком в грудь осадил:

— Где мой гарнитур с алмазами? — достал из кармана пистолет и прижал ствол к голове Шехова. — Я отправлю тебя следом за Степанским, если ты не вернешь мне гарнитур! — его нос потянул в себя воздух.

— Он такой же твой, как и ее! — пересохшим горлом прохрипел Павел, видя появившуюся в дверях жену.

Крыса оторвал ствол от головы Шехова, уверенный, что никуда тот не денется, все равно отдаст гарнитур, вдавил ствол ему в горло так, что было невозможно говорить. Потом сунул пистолет в руки его жене, сказал:

— Шевельнется, пристрелишь, — сам профессиональным взглядом окинул кабинет, потребовал ключ от сейфа и проверил его.

Она спокойно направляла пистолет на мужа, и по ее глазам Павел понимал, что она действительно может выстрелить, не задумываясь, а потому сидел молча, смотрел на нее с ненавистью.

Крыса выбросил из сейфа все, не найдя ничего для себя интересного, заглянул еще в пару ящиков стола, забрал пистолет из рук Шеховой, опять надавил стволом на горло Павлу:

— Если у меня не будет гарнитура, это будет твоим концом! Даю тебе еще немного времени, подумать. Но следующая встреча со мной для тебя может стать последней, если ты продолжишь и дальше упрямиться! — он оторвал ствол от Павла и быстро вышел из кабинета.

Шехова поспешила за ним.

Послышался хлопок входной двери.

Павел обмяк в кресле. Сердце закололо, левую сторону груди словно обожгло. Он расстегнул пуговицы рубашки, запустил под рубаху руку, стал растирать грудь.

Но легче не становилось, дышать было все труднее, каждый вдох застывал от укола в сердце. Воздуху не хватало. Лицо стало лиловым, глаза широко раскрылись.

Он напружинился и начал тянуть в себя воздух медленно-медленно, чтобы преодолеть порог, на котором сердце коликами останавливает поток воздуха в легкие. Помалу-помалу легкие заполнились воздухом.

И он так же медленно стал выдыхать его. Колики уменьшились, но не прошли вовсе. Дышать стало легче. Между тем, жжение в груди осталось.

Павел закрыл глаза и затих в кресле.

Спустя минут пять в кабинет вернулась жена. Лицо было злым и намерения явно недобрые. Но, увидев, что он сидел в кресле бледный, держась рукой за сердце, поняла, что случилось.

Тотчас изменилась в лице. Испугалась. Этого еще не хватало, чтобы он сейчас отдал концы, когда она не знала, где находится гарнитур. Метнулась в кухню к холодильнику, где лежали таблетки, наполнила водой бокал и понесла в кабинет.

Дала ему таблетку, а потом еще заставила положить под язык валидол. Помогла снять пиджак и перейти лечь на диван. При этом испуганно твердила:

— Паша, что ж ты так разволновался? Ведь я пошутила! Эх, какая же я дура! А ты поверил! Как ты мог поверить? Не нужен мне никакой гарнитур! Ничего мне не нужно! Ты живи, живи, Паша!

Шехов лежал на диване, постепенно приходя в себя, и удивлялся, как способна перевоплощаться эта женщина. Настоящая актриса, какой талант зарыт на периферии. Но Павел больше не верил ей, он не слушал ее. Он хорошо понимал, чего она испугалась.

Она долго сидела возле него, пока дыхание мужа не стало ровным и спокойным, покуда он не заснул.

Потом тихо вышла из кабинета.

День прошел, наступил вечер. Она несколько раз осторожно заглядывала в кабинет, проверяла, дышит ли он. Не будила. Только перед тем, как самой лечь спать, укрыла его цветным пододеяльником и отправилась в спальню.

Муж поднялся среди ночи и сел за компьютер. Начал писать письмо, но передумал и стер. Потом снова начал и опять стер. И снова начал, и вновь бросил.

Собственно, зачем писать новое письмо, когда одно уже лежит в шкатулке с гарнитуром. Сообщить Глебу, что жена готова убить его, чтобы завладеть гарнитуром? Глупо. Это уже не имеет никакого значения.

Взял конверт, вложил в него ключ от банковской ячейки, лист бумаги с одной фразой и запечатал. Сунул в карман брюк. Снова лег на диван.

Следовало бы еще раз проверить, все ли черновики удалил из компьютера. Но не проверил. Позже оказалось, что удалил не все.

После его гибели вдова нашла два-три черновых предложения, по которым догадалась о многом.

Утром опять вошла к нему в кабинет. Он уже не спал, молча собирался. Ее просьбе денек отлежаться дома отказал. Она ластилась, как бы заглаживала вину, но он был сух и несговорчив.