Валерий Пушной - Опасная седина монет

Смотря на вдруг уснувшую Елену, он не подозревал, что на самом деле девушка делала вид, что спала. Преодолевая сон, она старательно слушала. Подойдя к столу, на котором стояло две пустых и одна недопитая бутылка конька, Кагоскин хмыкнул. Здоров Папа как бык — выжрал почти весь коньяк, который был в холодильнике. Плеснул в фужер и одним махом опрокинул в рот, почувствовал, как пищевод приятно обожгло. Расстегнул пару пуговиц сверху на рубахе в яркую клетку и пробормотал:

— Скотина! — Вновь налил коньяк и с удовольствием проглотил.

В голову ударил хмель. Оглянулся на девушку, лежавшую на животе, долго хмуро смотрел, потом стал медленно снимать с себя одежду, складывая ее на стуле. Сел возле Елены и перевернул на спину:

— Хватит спать, шлюха! Давай, работай! — И раздвинул ей ноги.

Открыв глаза, девушка обхватила Кагоскина руками и из последних сил принялась за работу. Недовольно он ударил ее:

— Ты чего, как корова, еле шевелишься!

Сжав зубы, она даже не пискнула. Ей было страшно. Она чувствовала, что просто так ей отсюда не вырваться, если вообще удастся это сделать. Знала, что многие девушки иногда исчезали бесследно. У каждой была своя история. И боялась, как бы ее история сегодня не закончилась так же, как у тех.

Панель — это зона постоянного риска. Девочки разумели это, но выходили и выходили каждую ночь, как неприкаянные, точно искали этого риска, как наркоманы ищут наркотик.

Насытившись, Кагоскин поднялся с дивана, влез в трусы, достал из кармана брюк телефон. Набрал номер и, когда услыхал ответ, сказал:

— Срочно подъезжай! Ты знаешь куда!

Дрожь пробежала по телу девушки. Она не узнавала самоё себя. Всегда была шустрой и разговорчивой, палец в рот не клади, ее не пугали никакие клиенты, она умела приспосабливаться ко всем. И даже трое суток подряд, когда руки Папы и его подручных били и щипали ее, доставляя боль, такого страха не было. Однако сейчас, с Кагоскиным, откуда-то из глубины мозга возник страх, какого она раньше никогда не испытывала.

Нынешний страх сковал. От прикосновений этого клиента, от его голоса, от его слов по телу начинал пробегать мороз.

Запах лекарств от Кагоскина почему-то переносил ее мысли не в больницу, а в морг. Рядом с ним она ощущала себя замороженной.

Подойдя к столу, перебрав пустые бутылки, он потребовал:

— Принеси из холодильника!

Соскочив с дивана, девушка метнулась в кухню, хлопнула дверцей холодильника и принесла бутылку водки. Кагоскин обжег ее злыми глазами:

— Я просил коньяк.

— Больше ничего нет, — развела руками Елена. — Последняя бутылка водки, — прошептала испуганно, словно была виновна в том, что всё выпили.

— Выжрал, тварь! — раздраженно ударил по столу Кагоскин. — Скотина! Все, конец, крышка! — Глянул на девушку. — Что вылупилась? Понравился Папа? Забудь! — Он раскупорил бутылку с водкой, налил в фужер и залпом выпил, потом сел на стул и задумался.

Минут через сорок во входную дверь раздался условный стук. Кагоскин отправил Елену, чтобы открыла.

Вошел молодой парень с бесцветными глазами и узким лицом, в короткой легкой курточке и джинсах. Окинул прозрачным взглядом голую девушку. У нее от этого взгляда все внутри оборвалось. Парень бесцеремонно отодвинул ее в сторону и прошел мимо в комнату.

В это время Кагоскин продолжал сидеть за столом, перед ним стоял наполненный водкой фужер, из которого он лакал маленькими глотками. Поднявшись навстречу парню, сказал:

— Пошли в кухню, — а Елене бросил: — Брысь на диван и замри!

Юркнув на диван, оставшись одна в комнате, девушка ощутила, как ее сердце сжалось от недоброго предчувствия. Оно давило так больно, что лежать на диване было невмоготу. Оно разрывало мозг, сводило скулы, отрывало от дивана и толкало к двери, которую Кагоскин, выходя, прикрыл. Унимая дрожь, Елена сползла на ковер, крадучись подобралась к двери, присела и прильнула к щели.

Из кухни доносился приглушенный голос Кагоскина. Часть слов терялась, часть слышалась невнятно, но часть достигала ушей Елены. Она напрягла слух, все тело точно превратилось в одно большое ухо, казалось, даже пальцы на ногах — и те пытались уловить смысл разговора. В ответ Кагоскину парень едва слышно монотонно бубнил:

— Да. Ну. Понял. Сделаем.

Уловив одни слова, Елена домысливала другие. Но все же суть оставалась непонятной.

— … Все продумано… — сказал Кагоскин. — …С Корозовым в дерьме… Нюха лишился… В параше…

Решив, что разговор шел о Корозове, девушка едва дышала, плотнее припав к двери. И тут дыхание ее полностью остановилось, когда она уловила слова Кагоскина:

— …Уйду… Шлюху пришить…

Оцепенев, отпала от двери на ковер. Ноги и руки стали ватными. Надо было что-то делать, как-то спасать себя, но она не могла двигаться. Скулы свело, зубы застучали. Хватаясь пальцами за ворс ковра, попробовала пошевелиться. Но тело не слушалось, как будто было чужим. Она напряглась, заскрипела зубами и с усилием повернула его набок. Взгляд лихорадочно метался по стенам, пока не остановился на балконной двери. Эта дверь могла стать дверью к спасению. Это был шанс. Однажды она уже использовала такой шанс. Собравшись в комок, Елена оторвала тело от ковра, вскочила на ноги. На пальчиках пробежала к дивану, сорвала простыню и кинулась к балкону. Дверь открылась. Боже мой, неужели это спасение? Девушка вдохнула в себя воздух ночи. Лихорадочно привязала конец простыни к перилам, ловко перелезла через них и по простыне заскользила вниз.

Второй раз ей приходилось прыгать с балкона второго этажа, и как хорошо, что это был второй этаж!

Почувствовав под ногами землю, что было сил девушка кинулась бежать мимо подъездов, стараясь быстрее окунуться в темноту. Долго бежала без оглядки между домами, сторонясь света фонарей.

Редкие прохожие, попадавшиеся ей на пути во время ее бега, разевали от удивления рты, встретив голую девушку, и ошарашенно провожали взглядами. Выбившись из сил, остановилась, глубоко дыша, глазами поискала в темноте, на что присесть, чтобы передохнуть. Заметила какой-то чурбак и присела, собираясь с мыслями.

Не сомневалась: сейчас ее сразу же начнут искать. Но Кагоскин не знал, где она жила, даже не ведал ее имени. Кого интересует имя проститутки? Для всех шлюха интересна только своим телом и забавами с нею.

Разумея, что Кагоскин в поисках ее в первую очередь кинется на панель, она вспомнила, что о снятой ею квартире знала одна из девочек, которая помогла подыскать это жилье. Естественно, адрес скоро станет известен Кагоскину. Но ей надо опередить его.

В квартире был номер телефона Исая. Теперь без защиты Исая ей не обойтись, другого выхода нет. И она встрепенулась, чтобы пуститься домой. Но тут же остыла. Пробежать голой через весь город — это глупость. И потом, ключ от квартиры остался в сумочке, а сумочку, как и всю одежду, бросила у Кагоскина. Что же делать?