Ирина Градова - Вольер

– Травматолог, – сразу сориентировался Стас. Лида недобрым взглядом уставилась на него. Мировая история таких мало знала.

– Еще соседи снизу, когда мы их немножко залили, – добавил Аркадий. Тогда бабушка, еще ходячая, решила утопиться и включила кран в ванной, после чего передумала топиться.

– Почтальонку забыли, которая пенсию приносила, – встрепенулась Лида, вынув руки из карманов черного пиджака в горошек, который она теперь не снимала.

– Все эти люди могли утащить ключ, но зачем потом приходить сюда и убивать? – задалась вопросом Эльвира.

– Еще слесари приходили, – напомнил Аркадий. – Но им-то на кой черт ключ?

– Давайте у них и спросим, – предложил Стас.

– Неужели сознаются? – съязвила Лида. – Ты бы сознался?

– Я не вор.

– А просто убийца, – предположила Лида. Диана ухмыльнулась.

– Но они не застали хрычовку, зачем тогда им ключ, – сказал Аркадий.

Да, это аргумент, хотя он и не понравился Диане. Но нужно было признать его вес. Любой, кто контактировал с бабушкой хоть пять минут, легко мог стать убийцей. Массовым. Особо жестоким. Таким, который вошел бы в мировую историю, и чье имя стало бы нарицательным. Удивительно, что внуки Зла еще не устроили бойню в Комаровске по аналогии с расстрелом в школе Колумбайн, либо же они решили не мелочиться и чуть позже разгуляться на полную и затмить Колумбайн.

– Возможно, Зло взбесило тех, кто приходил, ну, кроме сегодняшних, – предположил Аркадий.

– Но какой смысл ждать и убивать через месяц после прихода?

– Месть должна быть холодной, – сказала Лида.

– Знаток, да? – спросил брат.

– В отличие от тебя, я хоть в чем-то разбираюсь.

– Возвращаемся к делу, – призвала Эльвира. – Теперь круг подозреваемых расширяется.

– То есть мы не будем друг на друга показывать? – спросил Стас, надежды которого с хрустом треснули и стали проседать, как дом в землю.

– Не будем, – согласилась мать. Надежды Стаса с грохотом обвалились. Он чуть не упал вслед за ними.

– На сегодня расследование закончено? – спросила Лида. – Уже можно поесть?

Пришлось признать очевидное: на сегодня расследование в тупике. Все втихаря обрадовались. И, поскольку были в благостном настроении, то день закончился всего тремя драками, причем один раз подрались Диана с матерью из-за необходимости выбросить коробку пуговиц с трещинами.

Не в Зле была главная проблема, понял Аркадий. Тут все хороши.

* * *

Ночью никто не мог спать, даже Эльвира. Последний раз она не спала ночью, когда рожала. Было тихо, никто не храпел, не бубнил во сне, и в этой тишине все раздумывали о бабкиной гибели. Получила по заслугам, вот и хорошо, жаль, что так поздно. Аркадий разрабатывал мысль о надругательстве над могилой, Стас отбрасывал идеи заработка (то слишком тяжелая работа, то денег мало, компромисса не получалось). Он так сжимал свои бульдожьи челюсти, что рисковал сломать пару-тройку зубов.

Диана склонялась к версии, что убийцу не найдут при любом раскладе. Не нашли бы, даже если бы вызвали полицию. А сейчас, когда полная путаница в мотивах, способах убийства (кстати, что за яд был на шприце, до сих пор никто не понял), когда все почувствовали вкус свободы на пятьдесят процентов, какое там расследование, остаться бы в рамках приличия на радостях. Эльвире стоит это понять. Может, до нее это дойдет через полгода.

Лиду почему-то очень радовала мысль, что Микулин мог бы оказаться убийцей бабки. Ну, так, теоретически. Пришел, впечатлился, решил избавить всех от гнета, украл ключ, а потом совершил свой героический поступок. Она блаженно улыбнулась, от чего стала похожа на юродивую. Ему понравилась ее историю про лихорадку Эбола, возможно ли, что он проникся чувствами к ней? Сомнительно, но чем не черт не шутит. Черт уже обшутился со Смолиными.

* * *

Утром следующего дня Лида рассказывала Кате события дня предыдущего. Пока шла перемена, можно было хоть орать, все равно никто не поймет, о чем речь.

– Ни за что не поверю, что кто-то пришел извне и убил ее, – заключила Лида, держа руки в карманах пиджака.

– А подозрительные Софья и Петр? Их никто не видел уже много лет. Бабка в силу возраста могла не узнать их под видом кого-то из пришедших, а твоей матери, похоже, все равно, кто к вам приходит. Тем более, она могла быть на работе в это время.

– Я тоже думала об этом. Но тогда странно, зачем убивать ее через столько лет, ведь никакого наследства нет, а также под видом кого конкретно они могли прийти. Не было у нас посторонних. Только люди, обязанные прийти сюда. Добровольно-то кто согласится? Почтальонке под семьдесят, она не подходит. Соседи снизу – семейка лет тридцати с двумя детьми. Слишком молоды. А травматолог, ну, тот парень, которого Дианка выдавала за него, пришел по дружбе.

– Стоп. Почему это не настоящий травматолог? – насторожилась Катя. – Ты их по лицам определяешь?

– Потому что им стетоскоп ни к чему. И их главный инструмент – рентген. Травматолог без рентгена все равно что стоматолог без бормашины. И по логике… по логике, нужно было везти старуху в больницу, потому что без рентгена не обойтись. И если это даже мы понимаем, что говорить о враче.

– С чего тот парень вообще согласился сыграть эту роль? Нет, даже так: с чего он согласился к вам пойти? Ты говорила, что он не был ошарашен. Значит, его предупредили о том, что его ждет. Значит, какая-то мотивация у него была. Ему заплатили?

– Знаю я, что за мотивация, – проворчала Лидия, сжимая кулаки в карманах черного пиджака в белый горошек. – Ему Дианка нравится. По нему видно было. Вряд ли она платила, не представляю, сколько нужно денег, чтоб кто-то согласился к нам прийти.

– Может, она применила силу, и из-за этого он пришел? Шучу. Странный человек этот травматолог, – покачала головой Катя. – Извращенец какой-то. Она же не разговаривает.

– Видимо, потому и нравится, – мрачно сказала Лида.

– Тебя это огорчает?

Лидка кивнула и отвернулась. Лицо скривилось в левую сторону. Признаваться в своих чувствах было не просто неловко и непривычно, а ощущалось прямым нарушением гигантского свода неписаных законов семейства Смолиных. Там никто ни разу не заговаривал (и не орал) о любви или чем-то похожем; зачем говорить о том, чего никто из них не видел? Лидия ступала в запретную зону.

– В конечном счете почему ты на него запала?

– Имя красивое, – мрачно отшутилась Лида. – Откуда я знаю. Красивый. Вежливый. Смелый.

По мере перечисления эпитетов надрыва в голосе становилось все больше. Хорошо, что эпитеты быстро кончились.

– У тебя еще остались какие-то чувства?

– Видимо, да, – признала Лидия, повесив голову. Теперь лицо скривилось на правую сторону. Ее внешности это не улучшило. Очки съехали на кончик носа.