Ирина Градова - Вольер

Насчет отца был один непонятный момент: чего это он постоянно щупает себе шею? Проблемы со щитовидкой? Надо разнюхать.

Она будет жить с Микулиным, на его деньги отремонтирует частный домик Смолиных, потом бросит Владимира и обустроит себе логово там. Одна. Мать в своем хрычовнике может делать, что захочет. Пусть живет, все равно в силу возраста она не размножится. То, что она вообще имеет потомство, полностью выходит за рамки теории естественного отбора.

Диана развязала шарфик, и он повис на шее. Кому какое дело до ее шрамов… Ариадне было наплевать на них.

«Спасибо, ваша честь, вы спасаете мне жизнь!» – Лидка явно обнаглела. Наверняка эта Архипова расскажет дома про приговор, назовет фамилию Лидки, и Смолины станут именем нарицательным в кругу ее домочадцев. Чикатило тоже имя нарицательное, но Смолины не хуже, тем более, что их много.

Диана не знала еще кое-чего. Лидка предпочла сесть за решетку еще и потому, что ей слишком нравился Микулин, и она всеми силами желала ему счастья, пусть и с родной сестрой. А еще Диана не знала, что именно сестра сломала Священную Спичку, зная, какое влияние это произведет на Диану и какие последствия спровоцирует. Неплохой такой был прием сохранения рассудка: когда все выйдет на новый уровень жути, сломать Спичку, и тогда можно было убивать старуху. Спичка была индикатором терпения. А Лидка догадалась и вызвала такие последствия. Сама и пострадала в результате.

Диана подошла к окну и выглянула на улицу, но тут же задернула шторы обратно. Здесь ее никто не должен видеть. Улыбочка Ариадны была такой, что лучше ее никому не показывать. Даже справедливая судья Архипова упекла бы ее в тюрьму за одну только улыбку. Ариадна громко засмеялась. Больше не будет никакой Дианы, этот искалеченный персонаж должен уйти со сцены. И не надо думать, будто Ариадна ненормальная. Она прекрасно себя контролирует. Она прошептала «я нормальная!», сделала два кувырка назад, потом один вперед и рывком поднялась на ноги. Затем она исполнила некий танец типа фламенко и чардаша разом, размахивая двумя шприцами – у нее всегда были с собой шприцы для самообороны. В абсолютной тишине полумертвого дома, с забаррикадированной дверью и задернутыми окнами, она неистово отплясывала свой дикарский танец. Все потому, что она ощущала себя нормальной и свободной. Любой свободный человек может вести себя так – он же свободен и может в любой момент остановиться.

Она смогла остановиться спустя несколько минут, чем доказала себе свою полную вменяемость. Не хотела, но остановилась по требованию разума.

Еще никогда она не была живее. Еще никогда ей не было лучше. Она была, она жила, и мир знал это.