Владимир Гурвич - Три мгновения грешного лета

— Что-то произошло? — сразу же спросила Светлана.

— А что могло произойти, ничего не произошло. У тебя всегда так, если я позвоню, то ты непременно считаешь, что случилась катастрофа, — довольно грубо ответила Маша. — Ты можешь приехать ко мне? — вдруг без всякой логической связи с только что сказанном спросила она.

Грубый тон дочери не удивил Светлану, с некоторых пор она по-другому разговаривала с ней редко. Эти перемены начались вскоре после ее замужества. Сначала Светлана возмущалась, негодовала, делала ей замечания, стыдила. Но все это приводила лишь к обратному эффекту, Маша либо не прекращала общаться с ней совсем, либо делала это еще грубей. В конце концов, ей ничего не оставалась делать, кроме как смириться. Иначе их контакты, как провода после урагана, могли бы оборваться совсем.

Новые отношения с дочерью, долго были для нее самым настоящим потрясением. Она никак не могла уразуметь, что случилось с этой милой, нежной девочкой, какой бес вселился в ее тело? Повинен ли в подобных переменах ее брак, или он только выявил то, что было до определенной поры скрыто от чужих глаз, Светлана определить не могла. Сначала она полагала, что это происходит под непосредственным влиянием мужа, но потом увидела, что скорей всего он тут ни причем. По отношению к ней он вел себя вполне корректно, даже пытался, правда без большого успеха установить между ними более тесные. И Светлане даже казалось, что он втайне симпатизирует ей. По крайней мере, в тех редких случаях, когда они оставались одни, их беседы носили дружеский и непринужденный характер. Но скорей всего именно дочь явилась тем препятствием, что помешало их сближению. В присутствие своей жены Клод сразу становился каким-то скованно.

И потому Светлана почти уже не сомневалась, что брак оказывает на дочь далеко не самое лучшее влияние. С ее точки зрения их семейная жизнь была просто непостижимой. Во-первых, они никогда ничего не готовили, все покупали в готовом виде и в лучшем случае разогревали в микроволновке, а иногда обходились и без этого, съедали все холодным. Во-вторых, посуда они тоже не мыли, предпочитали есть на разовых тарелках, которые сразу же отправляли в огромный мусорный мешок. Он мог собираться целую неделю и лишь, когда класть уже в него было некуда, его выбрасывали. В-третьих, в квартире почти никогда не убирались и не мыли пол, а потому грязи и пыли было столько, что Светлана не могла долго в ней находиться. Несколько раз она не выдерживала, брала веник и тряпку и начинала генеральную уборку. При этом дочь, чтобы ей не мешать, обычно садилась на диван, поджав под себя свои длинные ноги, и молча наблюдала за манипуляциями матери. При этом у Светланы возникло ощущение, что у Маши не появлялось даже мысли, чтобы ей помочь.

Светлана была уверенна, что вскоре станет бабушкой. Однако прошло почти два года с момента свадьбы, а детей не было. Однажды она не выдержала и спросила Машу, собирается ли она заводить ребенка. Реакция дочери ее просто поразила, та вдруг вся покраснела, лицо исказила злобная гримаса. «А вот этого ты не дождешься, я не собираюсь из-за какого-то там спиногрыза терять Клода» — почти завопила она. «Ты вообще не собираешься иметь детей? — обескуражено спросила Светлана. «Если надо будет, рожу» — буркнула Маша и отвернулась, явно не желая продолжать эту тему.

Больше Светлана не заводила подобного разговора, сознавая его бессмысленность и заключенную в нем большую раздражающую силу. Дочь ей все больше напоминала terra incognita причем, и с каждым месяцем она только расширялась. Поражала Светлану и то, как одевается Маша. Молодая красивая девушка почти не снимала джинсов и кроссовок. Она связывала это с главным увлечением или даже скорей страстью дочери — лошадьми. С некоторых пор она все больше убеждалась, что Маши гораздо интересней проводить время со своим жеребцом «Ласковым», чем с людьми. Однажды она была свидетелем их общения, Маша ласкала, целовала лошадиную голову точно так же, как женщина мужскую, что-то долго шептала животному на ухо, словно бы поверяя ему самое сокровенное. Ее тогда, словно иглой, пронзила острая обида: для матери она не находит ни одного нежного слова, а вот для лошади их у нее неисчерпаемый запас.

После этого случайно подсмотренного эпизода Светлана долго пребывала в задумчивости. Мотивы поведения дочери оставались для нее во многом непонятными, то была какая-то иная психология коренным образом отличающаяся от ее психологии. И подобрать ключи к ней никак не удавалось. Она не представляла ни какого должны они быть размера, ни какой конфигурации.

Что же ждет ее на этот раз, гадала Светлана, подъезжая к дому, где жили, вернее, снимали квартиру Маша с мужем. Это была еще одна из загадок. Она не понимала, зачем им нужны эта шикарные трехкомнатные апартаменты, за которые приходилось отдавать бешеные деньги. А ведь Маша не раз жаловалась на их нехватку. Хотя Клод получал с точки зрения Светланы очень большую зарплату, но в одном из маленьких городков Франции жила его бывшая жена с двумя детьми. И значительную часть своих доходов ему приходилось отсылать туда.

Кстати, наличие этой семьи явилось причиной, почему Светлана с самого начала не одобряла этот брак. По сути дела, Маша увела его от жены и детей, заставив пройти Клода через неприятный бракоразводный процесс. Но дочь такая мелочь не могла остановить, однажды она поставила перед своим возлюбленным, что называется вопрос ребром: либо она, либо супруга. И тому ничего не оставалось делать, кроме как пойти на этот тяжелый шаг.

Маша встретила мать, как обычно, сдержанно. Она даже не постаралась сделать вид, что рада их встрече. Зато ее лицо явно носило отпечаток озабоченности и даже растерянности.

— Что-то случилось? — спросила Светлана.

Маша как-то неохотно посмотрела на нее.

— Клод сегодня не ночевал дома, — ответила она.

Светлана похолодела: неужели начинается то, что она предполагала должно рано или поздно начаться.

— А где он был, тебе известно?

Маша снова неохотно кивнула головой.

— Он позвонил и сказал, что они были с Жан-Пьером в ночном клубе.

Светлана поняла, о чем идет речь. Жан-Пьер Лафоррен был хозяином фирмы, в которой работал Клод. Она видела его однажды, на свадьбе дочери, но этого ей хватило, чтобы составить о нем вполне четкое представление. Это был типичный прожигатель жизни, любитель женщин, изысканных вин, искатель бесконечных развлечений. Клод и Жан-Пьер считались друзьями, хотя Светлана сильно сомневалась в этом. На самом деле, считала она, тому нужен компаньон, с которым он бы весело проводил время. И потому заставлял Клода посещать вместе с ним увеселительные заведения. Причем, самые шикарные, а, следовательно, дорогие.