Юлиан Семенов - Детектив и политика. Выпуск №2(6) (1990)

Вениаминыч получил первые сообщения о случившемся от Би-би-си. Потом прорезалась "Свобода", которой он доверял больше. Со ссылкой на московское радио "Свобода" заявила, что профессор Лапировский резко протестовал против попыток бывшего журналиста Симака приписать себе остановку главных часов Советского Союза. "Я всегда говорил, — утверждал известный экстрасенс, — что мой метод внушения между строк порой приводит к самым неожиданным результатам. Вот только вчера одна молодая женщина как раз в момент сорокового удара часов Спасской башни вылечилась от заикания." По словам Лапировского, он уже получил много телеграмм подобного рода.

"Голос Америки" подтвердил, что президент США созвал специальное заседание Совета национальной безопасности с целью обсуждения сложившегося положения. В штаб-квартире НАТО отметили необычные передвижения советских войск в районе Москвы.

И только тогда Вениаминыч составил совершенно секретную и весьма срочную телеграмму в Центр.

Признаваясь, что именно он, вернее, атташе Сидоров стал причиной волнений, он сообщал, что этот шаг можно рассматривать как "ультиматум Вениаминыча", суть которого сводится к следующему:

первое: отозвать американский военный флот из района Острова в течение 24 часов;

второе: обеспечить свободу судоходства в Индийском океане;

третье: отменить решение о замене посла СССР на Острове.

Телеграмма эта попала на московские столы примерно в тo же время, как ее перевод был передан на главный компьютер Белого дома — ЦРУ снова перехватило тайное послание Вениаминыча.

Никто не скажет сейчас, каким образом и где произошла утечка, однако уже через час все крупнейшие агентства мира назвали главного виновника случившегося.

А еще через несколько часов диспетчеры маленького аэропорта Острова едва могли справиться буквально с тучей летательных аппаратов, желавших приземлиться. Толпы журналистов, наемников/ женщин легкого поведения, американских безработных, дешевых рабочих из Югославии и 1урции, видных политических деятелей, специальных помощников и представителей, любопытствующих туристов валили в город, к советскому посольству. Средства массовой информации всего мира ежедневно доносили правду о Вениаминыче до своих читателей. С кем только его не сравнивали! С Нероном, с Иди Амином, Арафатом, Наполеоном. Кто-то даже приравнял его, и довольно, кстати, неудачно, к Василию Ивановичу Чапаеву. Словом, интерес был тотальный

Резиденция Вениаминыча напоминала осажденную крепость. Вся армия и полиция Острова при поддержке единственного боевого вертолета Национальной гвардии была не в состоянии сдерживать напор возбужденной толпы. Особенно нахальные корреспонденты пытались прорваться за ограждение, но там их встречала молчаливая и дружная команда совграждан при участии дяди Тома, который с видимым удовольствием вносил посильный вклад в разгон и задержание нарушителей границы.

К концу второго дня, когда, казалось, уже совсем не осталось сил у осажденных, над резиденцией возникло невероятное розовое свечение, в котором постепенно материализовалась белоснежная тарелка с тремя мощными прожекторами. Внизу мгновенно все замерло. Журналисты повернули было свои камеры к тарелке, но непонятным образом техника не только не повиновалась, но даже не держалась в руках. Корреспонденты ныряли за выскальзывающими камерами.

"Представляешь, — удивлялся Вениаминыч в подмосковном санатории, — первый раз видел такое! Видеокамеры летают! А западники за ними, за ними, ну чисто дети!" — "Ну и что, поймали?" — "Куда там! Увертывались, падали на землю и разбивались! Ты знаешь, действительно хорошие пришельцы попались."

С небес вдруг послышался голос, напоминающий человеческую речь, хотя и явно механического происхождения. Говорили по-русски, с последовательным переводом на основные европейские языки.

— Внимание! Вам дается три минуты на то, чтобы покинуть площадку перед резиденцией советского посла. Через три минуты открываем огонь.

Площадка опустела мгновенно.

В тарелке медленно отползла в сторону панель, и из проема выдвинулась световая дорожка, вошедшая прямо на второй этаж резиденции. По дорожке мелькнула чья-то тень.

Тарелка, сверкнув огнями, мягко растворилась в воздухе, оставив после себя легкий запах горелого растительного масла и бледнеющее на глазах свечение.

Служащие посольства одновременно с этим услышали гул, как будто рядом заработал мощный генератор. А над балконом резиденции возникли светящиеся буквы: "Проезд и проход опасен для жизни". Из резиденции выскочила сияющая Зоя в купальнике с пачкой листков размером в тетрадочный лист. Она подбежала к Игорю Петровичу, стоявшему в центре притихших сотрудников, сунула пачку ему в руку и тотчас же исчезла, не сказав ни слова.

Стебнюк прочитал:

"Приказ № 1. Настоящим приказываю всем пришельцам из других стран, прибывшим на самолетах, пароходах, автомобилях и иных транспортных средствах, не подходить к резиденции ближе чем на сто метров под страхом немедленного и сурового наказания. Всем желающим обратиться с просьбами или пожеланиями к совпослу достаточно собраться в гостинице "Шератон", с которой будет установлен канал телепатической связи."

Разумеется, эта была не шутка. Резиденция оказалась защищенной биополем такой силы, что его не смогли бы пробить даже самые современные боевые средства, находящиеся на вооружении НАТО и стран Варшавского Договора. В спешном порядке на Остров направили профессора Лапировского, но его усилия, надо признать, самоотверженные, сопряженные со значительным риском для жизни, не увенчались успехом. Не помог и Ури Геллар, хотя его гонорар не шел ни в какое сравнение с суточными Лапировского. Единственное, чего он добился, что у половины совколонии вдруг тоже намертво встали часы. Что удивительно, кроме тех, которые раздарил Вениаминыч. Ни одна мастерская — ни на Острове, ни в Москве — так и не смогла докопаться, в чем тут дело.

Вызвали на Остров знаменитого предводителя наемников Боба Денара, отдыхавшего на Гавайях после очередного переворота. Из бразильских джунглей впервые за последние четверть века вышел Карл Штейнер, гроза президентов. И еще многие и многие флибустьеры, "псы войны", "дикие гуси" и прочие солдаты удачи. Все они пытались войти в контакт с Вениаминычем.

— Помилуйте, Николай Вениаминыч, — уговаривали они, — ведь перестройка у вас. Уступите добром, не подводите Россию.

— Подумаешь, перестройка, — стереотипно отвечал Вениаминыч. — У них перестройка, а мне зубы на полку, да?

Вызревал будто бы даже план предоставления Вениаминычу и всем его родственникам политического убежища на острове Борнео, но Вениаминыч это предложение отклонил как полнейший абсурд и провокацию. ''Родины своей не покину ни за что, — твердо заявил он. — Но и с Острова не уеду”